«Почему?» — только и сумел выговорить Мирк.

«Я не смогу на это смотреть».

Она должна была понять это куда раньше — и не могла. Потому что никогда раньше не доходила в мыслях о грядущем до этого момента. Потому что никогда раньше не позволяла себе поверить: то, что она так старалась предотвратить, все-таки случится.

То, о чем ей не хотелось даже думать, может случиться тоже.

«Настолько в него не веришь?»

«Я не смогу скрывать того, что чувствую. Особенно если что-то пойдет не так».

Это было жестоко. Это было трусливо. И это было правдой. Немногие будут смотреть на будущую королеву, когда на трибуне им предложат зрелище куда интереснее — но те, кто будут, увидят совсем не то, чего ожидают. Последнее, что нужно Мирку — сплетни и домыслы жрецов, которым поручили охранять их на том треклятом балконе. Которые наверняка заметят, каким взглядом их почти-королева провожает наследника престола, идущего навстречу смерти: в одном или другом смысле. Тысяча людей увидит, как она закричит или зарыдает, если этим смыслом окажется не успешный призыв бога, а встреча с ним на том свете.

Может, этим оправданием она прикрывала страх. Судя по тому, как обняли ее в молчаливом прощании — крепко, как брат, обнимавший Еву так редко, — даже если это был страх, ее не осуждали. Никто, кроме нее самой.

— Ты это мне назло, верно? Ох уж эти девочки, вечно дуются из-за всяких мелочей! Любимого композитора у нее убили, видите ли…

Оторвав остекленелый взгляд от гобелена, Ева посмотрела в окно: в апокалиптичном небе, синем в зените, алом у черепичных коньков острых крыш, догорал закат.

Бога смерти всегда призывают вместе с тем, как умирает солнце.

Если встать, можно увидеть праздничные улицы, к этому часу наверняка опустевшие. Едва ли найдется в Айдене хоть один человек, который не захочет одним глазком взглянуть на призыв — даже если он не увенчается успехом. Последний безумец, решившийся на это, умер на площади Одиннадцати Богов тридцать лет назад. Следующего многие могут просто не дождаться.

Если что-то пойдет не так, скольким людям это испортит праздник? А сколькие продолжат плясать и есть сласти, лишь немного взгрустнув по нелюбимому принцу?..

— Лиоретта, вы должны быть там.

Даже повернув голову к двери, Ева не сразу поверила, что услышанное — и увиденное — ей не мерещится.

— Эльен?

Призрак стоял по эту сторону закрытой двери. Без улыбки, без стука, без соблюдения приличий.

— Эльен, что вы тут…

— Давно я не бывал в этих стенах. — Дворецкий сделал два шага вперед, неслышных, как трепет белых флажков за окном. — Я могу покидать замок, если вы забыли.