— Лошадь? — Ян оглянулся, — где ты увидела лошадь?

— Ты ее не видишь? — ехидно уточнила я.

— Нет, — Ян прищурившись с подозрением смотрел на меня. В оранжево-зеленых глазах мелькали смешинки.

— Вот и я не вижу, — вздохнула я, — а душа требует чего- нибудь большого и чистого. Надо поискать.

Я снова картинно вздохнула и мечтательно оглядела округу.

— Я эрре не подойду? — Ян поиграл бровями.

Я смеряла его взглядом сверху вниз.

— Подойдешь, — одобрила и сомнением добавила, — только достаточно ли ты чист?

— О прекрасная эрра, — Ян шутливо прижал руки к груди, насколько позволяли лямки рюкзака, — мои помыслы чисты, а самого меня отхлестали веником, до кристальной чистоты этих самых помыслов. Они прямо-таки прозрачные.

— Ага, «стеклый как трезвышко», — хихикнула я, вспомнив старую шутку.

Ян споткнулся о камешек и хрюкнул от неожиданности.

— Вот-вот, говоришь, что помыслы чисты, а сам хрюкаешь, — поддела его я и с невозмутимым видом проследовала дальше.

Ян посмеиваясь догнал меня.

— Я древний и мудрый, — напомнил он.

— Уже? Когда успел?

— Давно уже, вот как только на тебе женился так сразу и стал, древним и мудрым, — он гордо расправил плечи, — женитьба мужчину очень облагораживает, знаешь-ли.

Поглядев друг на друга мы расхохотались.

К вечеру мы выбрались на верхнюю точку перевала, внизу под ним зеленел темный, явно хвойный лес. Еще дальше был хребет и чаша.

Чаша была неправильной каплевидной формы, деревья росшие небольшим парком на ее дне казались отсюда мелкой травой. Стены чаши насыщенного терракотового цвета, были без растительности, даже кустов или травы не было заметно.

На дальнем краю чаши вился тонкой струйкой дымок.