-- Я думаю, ты слишком доверчив, Острон.

Нари лишь пожал плечами. Они дружно смотрели, как верблюд Исана опустился на колени, и белоглазый забрался в седло, готовый отправляться в путь вместе с остальными; на его темноволосой голове лежал капюшон плаща, бросавший тень на его лицо, и солнце лишь освещало коротко стриженную бородку. Не видя его глаз, и не скажешь, что он безумец. И на особо сильного бойца он тоже не был похож, но Острон прекрасно знал правду. В бою Исан становится смертельно опасным хищником, которого не замедлит жалость или милосердие, не остановит просьба о пощаде. Из оружия у него вроде бы был при себе только палаш грубой работы, хотя Острон догадывался, что еще пара-другая кинжалов наверняка спрятана в складках одежды. И этот человек вдруг решил принять их сторону и сражаться вместе с ними?.. Никак это роскошный подарок шести богов. Даже если и нельзя считать его союзником, само его отсутствие в рядах врагов уже воодушевляет.

-- Он все твердит про какую-то логику, -- буркнул Сунгай. -- Только я не верю, что человек, даже безумец, может принимать решения исключительно на основе логики. Не может быть, чтобы у него не было совсем никаких чувств.

-- В момент, когда ты признаешь, что у твоего врага есть чувства, -- хмыкнул Острон, -- ты признаешь его равным себе.

Сунгай не ответил. Острон обнаружил, что все остальные уже готовы тронуться в путь, негромко ойкнул и побежал к своему верблюду.

***

Под вечер Исан стал подолгу и задумчиво смотреть на запад, даже направил своего верблюда налево, оказавшись на самом краю отряда. Остальные всадники заметили это, и довольно быстро белоглазый обнаружил, что рядом с ним едут и Острон с Сунгаем, а другие смотрят в их сторону.

-- Что там? -- спросил Исан, указывая на запад. -- Какое-то селение?

Сунгай оглянулся на нахуду Дагмана, который знал местность лучше всех; маарри задумался будто, почесал бороду.

-- Там был небольшой ахад, -- наконец сообщил он. -- Крошечный, буквально четыре семьи. Тот оазис в стороне от дороги, и к тому же озерцо там в последние годы пересыхает. А что?

-- У меня... странное ощущение, -- сказал Исан, когда их взгляды устремились на него. -- То появляется, то пропадает. Это бывает, когда одержимый где-то далеко. На грани восприятия. А что дальше того поселка?

-- Ничего, -- пожал плечами Дагман. -- К северу, разумеется, лежит ахад Санджар, в который мы и направляемся.

-- Далеко до него?

-- Фарсангов девять, -- ответил нахуда. -- По моим расчетам, мы как раз находимся точно к востоку от того маленького ахада, как же он назывался... и в девяти фарсангах к югу от Санджара.