-- Н-нет.

-- Уже одно то, как ты это сказал, говорит за себя. Кого ты подозреваешь?

-- Никого, -- немного рассерженно возразил он. -- Просто темный бог заявил мне во сне, будто кто-то из наших -- предатель, но я не верю ему.

-- Но ты спрашиваешь меня, значит, ты придаешь значение этим словам.

-- Исан.

-- Я просто рассуждаю логически.

Острон покачал головой.

-- Временами ты невыносим, -- признался он и отполз обратно, на свое прежнее место.

***

Наутро Сунгай коротко оповестил остальных о смене планов; люди отреагировали по-разному. На лице Дагмана было некоторое сомнение: нахуда был не уверен, стоит ли соваться в драку с таким численным перевесом врага. В серых глазах Искандера обнаружилась мрачная непоколебимость. Наверняка маарри не очень знал, на что способны Одаренные, но был готов положить свою жизнь в сражении с одержимыми. Сафир известия не слишком взволновали, девушка возилась около своего верблюда и проверяла треснувшую подпругу, даже попробовала вовсе отстегнуть ее, но на двух оставшихся седло держалось плохо и начинало сползать назад.

На этот раз едва ли не впервые Исан ехал во главе отряда, между Сунгаем и Хансой; джейфар пристально следил за дорогой, выискивая валуны, Ханса с угрюмым видом слушал, что ему время от времени сообщает белоглазый. Судя по обрывкам фраз, которые уловил Острон, ехавший ближе к середине отряда, одержимые быстро перемещались на север; все это напомнило ему хоровод. Хорошо еще, они все были верхом на верблюдах: эти хеджины, всеми правдами и неправдами раздобытые Хансой в Ангуре, легко могли обогнать любую лошадь, так что вряд ли безумцы сумеют убежать от них. А Сунгай, видимо, обеспокоенный тем, что докладывал им Исан, первым пустил своего верблюда рысью.

Еще два или три часа, пока поднималось солнце, они двигались на восток, огибая остававшиеся с левой стороны пески мертвых; понемногу становилось все жарче, и, в очередной раз как-то глянув налево, Острон обнаружил, что там повис заманчивый мираж. Огромный оазис парил над пустыней, только кочевника этой иллюзии было, конечно, не обмануть; нари и не подумал даже глянуть в ту сторону дважды.

-- Скоро нам придется остановиться, -- сказал Сунгай, посмотрев на небо.

-- Будем идти до последнего, -- хрипло отозвался Ханса, сидевший в седле своего верблюда, по-залихватски скрестив ноги. Привычный тюрбан он распустил, обмотал вокруг лица наподобие мауда.

Какое-то время после того они передвигались в полной тишине; а потом вдруг дико взревел верблюд, и Острон, еще не видя, что произошло, услышал громкий крик Сафир: