– И Клэри, – продолжил он, – Клэри тоже цела, если, конечно, тебе это интересно. – Заложив руки за спину, он описал вокруг нее круг. – Хочешь, расскажу тебе историю о том, как одна бессердечная мать бросила своего ребенка…

– Ты не мой ребенок! – выпалила она и тут же замолчала. Не поддавайся ему, не проявляй слабости. Не говори то, что он хочет услышать.

– И все же ты хранила шкатулку, – сказал он. – Ты знаешь, о какой шкатулке я говорю. И да, я специально оставил ее в доме Аматис – так, маленький подарок на память обо мне. Надеюсь, ты была рада, когда увидела? – Он улыбнулся, и сходство с Валентином пропало. Валентин был чудовищем, но все же в нем присутствовали и человеческие черты, коих Себастьян был лишен начисто. – Я знаю, ты каждый год лила слезы над этим раритетом. Почему?

Натолкнувшись на глухое молчание Джослин, Себастьян потянулся за пояс и потрогал рукоять кинжала.

– Полагаю, ты мне ответишь, – произнес он. – Тебя не очень удивит, если я начну отрезать тебе пальцы по одному? Ведь ты считаешь меня чудовищем.

Джослин знала, что он не шутит.

– Я плакала над шкатулкой, потому что у меня украли ребенка.

– Ребенка, который всегда был тебе безразличен.

– Неправда, – возразила она. – До твоего рождения я любила тебя. Я чувствовала биение твоего сердца и умирала от нежности. А потом ты родился и стал…

– Чудовищем?

– Твоя душа была мертва. – Голос Джослин дрогнул. – Я поняла это, едва взглянув на тебя. Твои глаза… были пустые. – Почувствовав, что ее начинает трясти, она сменила тему: – Хорошо, давай о другом. Мелиорн опоил нас?

– Какая ты догадливая, – засмеялся Себастьян.

– Насколько я поняла, Дивный народец – твой союзник. Они поверили, что ты победишь в войне с Сумеречными охотниками, а им хочется быть на стороне победителя. Кроме того, феи уже давно обижены на нефилимов, причем обижены сильнее, чем остальные обитатели Нижнего мира. Не удивлюсь, если они помогали тебе при нападении на Институты. Но знаешь что, мой дорогой, – это прозвучало язвительно, и Себастьян снова потянулся к кинжалу, – в конце концов, когда ты войдешь в силу, ты уничтожишь их, потому что в глубине души ты презираешь нежить. – Джослин бросила на сына испытующий взгляд: – Я права?

Он промолчал, но дыхание его участилось.

– Права, – кивнула Джослин. – Ты многое взял от своего отца…

Себастьян буравил ее бездонными черными глазами:

– Ты думала, что я умер… А если бы ты знала, что я жив, ты бы искала меня?

– Я попыталась бы, – ответила Джослин. – И если бы я тебя нашла, я попыталась бы научить тебя добру, попыталась бы изменить тебя. Я виню себя за то, что ты такой. Я бы вырастила тебя…