Я рано обрадовалась, забыв, что у Амели Ривз были платья на все случаи жизни. Не прошло и пяти минут, как она принесла что-то роскошно-кружевное, не влезть в которое не было никакого шанса из-за эластичности ткани. В результате после завтрака, пользуясь моей добротой, мама отыгралась на мне за все те годы, что я ее к себе не подпускала. Не зря, кстати. Я промолчу о том, что она сделала с моей головой, потому что она хоть в целости и сохранности осталась, но брови… Господи, какой идиот подсказал женщинам, что их можно выщипывать? Это же больно.

Через час варварских экзекуций, которые мама успешно ко мне применяла, я уже собиралась предъявить ей в ультимативной форме свой решительный протест, как она вдруг отошла от меня на полметра, разглядывая с нездоровым блеском в глазах результат своей работы.

— Все, — выдохнула она. — Можешь смотреть.

Я чуть не сползла на пол от счастья. Никогда. Слышите, больше никогда я не соглашусь на подобную хрень.

— Час, — нервно выдохнула я. — Мама, мыслимо ли? Потратить час жизни на то, чтобы повыдергивать себе брови и размалевать морду. Да чтоб меня контузило.

— Лотта, дорогая, что же ты сердишься? Ты только посмотри, какая ты красивая, — игнорируя мое возмущение, мама повела меня к зеркалу и встала за спиной, пока я недоверчиво смотрела на возникшую у меня перед глазами незнакомку.

— Это я?

Зеркало повторило движение моих губ, и сомнения отпали.

Та, что смотрела на меня изумленным взглядом дымчато-серых глаз, была похожа на особу королевских кровей с ее фарфоровой бледностью лица, легким румянцем, подчеркивающим линию скул и высокой замысловатой прической, открывающей тонкую шею.

Черное купонное кружево лифа льнуло к плечам, груди и талии, оставляя обнаженными лишь руки, а чуть укороченная спереди юбка на жесткой подкладке расходилась до пола колоколом, кокетливо открывая мои щиколотки и ступни в туфлях с вырезанным капелькой носком.

— Это ты, моя принцесса, — нежно погладив мои плечи, хлюпнула носом мама, глядя на меня через отражение в зеркале блестящими от слез глазами.

Я?

Я еще не верила своему зрению, но где-то в подсознании уже рождалось такое новое и непривычное для меня желание быть красивой для кого-то. Хотя почему «для кого-то»? Для одного-единственного мужчины во Вселенной. И мне до боли в груди вдруг захотелось, чтобы Стэнфорд увидел меня именно такой. Не серой невзрачной мышкой, а королевой, потому что именно такой я себя чувствовала в этот момент и такой видела себя в глазах отца, когда, спустившись по лестнице, опускала свою ладонь в его надежную руку.