— Но… — попыталась возразить Фло.

— Не обсуждается, — гаркнул он и решительно поднялся с места, принимаясь готовиться к походу. — Ешь. Не теряй зря время!

Послушно потянувшись к принесённым мужчиной продуктам, Фло молча допила сок, съела фрукты и закатала рукав, подставляя Хоку руку для инъекций седативных препаратов, которыми он уже успел зарядить шприц-пистолет.

Такая тихая и покорная, она напомнила Хоку прежнюю Дохлятину, безропотно подчиняющуюся любым его приказам и слепо доверяющую каждому его слову. Странно, но именно так, не произнося ни одной фразы, ей почему-то всегда удавалось вселить в Хока уверенность в собственных возможностях. Наверное, дело было в ответственности, которую он всегда испытывал, глядя на неё, необходимости быть смелым и сильным, чтобы уберечь и защитить своего Кузнечика от любых бед и напастей.

Закончив с процедурами, Хок отложил шприц в сторону и присел рядом с девушкой.

— Эй! Ты что притихла? Обиделась на меня?

— Ты прости меня. Не обращай внимания на то, что я говорю. Не надо никуда идти. Мы можем ещё немного подождать, раз ты уверен, что твои друзья тебя ищут… — прижалась щекой к его плечу она. — Я боюсь за тебя. Я умру, если с тобой что-то случится.

— Ну вот! Начинается! Это еще что за паника на корабле? — бережно приподнял её лицо за подбородок Хок. — Ты права. Сидеть здесь и ждать мы можем еще достаточно долго. Я знаю, что мои друзья нас ищут, но уверен, что им всячески усложняют поиски, и если есть шанс выбраться отсюда и связаться с ними — его надо использовать. Тем более, что твоя травма больше не вызывает у меня серьёзных опасений. Я привёл тебя сюда только из-за неё. И да — твоя семья действительно не должна страдать из-за ложных сведений о твоей гибели. Это жестоко.

— Я думаю, твоя семья тоже сходит с ума от неизвестности.

Фло ласково погладила ладонь Хока и сжала её в своей, переплетая их пальцы.

Он горько усмехнулся. Цветочек затронула запретную тему, мысли о которой причиняли ему глубокую душевную боль. Говорить о семье, для которой Хок так и не стал родным, было равносильно вскрытию гнойного нарыва.

— Я сомневаюсь, Кузнечик. Моей единственной семьёй всегда были мама и ты. И после того, как я вас потерял, что такое дружба, взаимопомощь, искренность и неподдельная забота я понял только тогда, когда мы с Агни набрали нашу команду. Они и есть моя настоящая семья! Это те люди, которым действительно небезразлична моя судьба. Они единственные будут горевать и страдать, если меня не станет.

— Может, ты слишком категоричен в суждениях о своих родственниках? Возможно, для дальних ты действительно чужой человек, но не для родной бабушки. Ты ведь её единственный внук! Не камень же у неё вместо сердца!