— Если ты помогать партизанен, мы тебя расстрелять. Понял?

— Понял, — кивнул степенно Иван Архипыч и был отпущен с миром.

Покинув комендатуру, старик подумал, что, будь в округе партизаны, он помог бы борцам против фашистов с превеликой радостью. Но как-то вышло, что не нашлось в окрестных деревнях таких, кто ушел бы в леса сражаться против захватчиков.

Серые клубы туч тем временем сползались на небе в единое покрывало, тяжелое, набухшее снегом. Лесник прибавил ходу, хотя уже и чувствовал усталость. Ну да ладно, какие еще его годы!

И вдруг его цепкий взгляд выхватил из привычной картины зимнего леса что-то чужеродное. Лыжня! В стороне от его собственной, за неглубоким оврагом, она вела в сторону избушки Ивана Архипыча. Пусть лесник был уже стар, но зрение сохраняло остроту, дед и теперь был охотником хоть куда, нередко удивляя своей добычей молодежь Малаховки и прочих деревень. Поэтому ошибиться он не мог: вдоль лыжни розовели пятна крови, уже вмерзшей в снег.

Придется сворачивать! Жаль, конечно, что старик не взял с собой ружье, но, судя по лыжне, там лишь один человек, да еще и раненый. Иван Архипыч, беззлобно ругнувшись, обогнул овраг, свернул с проложенной утром лыжни и пошел по следу загадочного гостя.

Солнце еще не успело закатиться за верхушки сосен, оно еще просверкивало красным сквозь разрывы в тучах, когда лесник нашел неведомого лыжника. Тот лежал ничком, неловко уткнувшись головой в подвернутую руку, и не шевелился. Шапка при падении отлетела в сторону, и набегавший с востока ветер ерошил давно не стриженные черные волосы. Отметив, как торчали в стороны носки лыж, которые так и остались на ногах у раненого, дед неодобрительно пробурчал:

— Вишь, как нехорошо. Хоть бы ноги не переломал, не то не вывихнул.

Лежавший его не слышал, а если и слышал, то не подавал виду. Иван Архипыч подошел ближе, не таясь, и окликнул его.

Молчание.

В морозном вечернем воздухе затанцевали первые снежинки. Это было плохо. Это означало, что человека нужно вытаскивать быстрее, пока не поднялась метель. Конечно, до дома уже недалеко. Заблудиться лесник не боялся, но и приятного мало в том, чтобы тащить на себе взрослого мужика сквозь бесконечную мутно-серую пелену густого вечернего снегопада.

Нагнувшись над упавшим лыжником, лесник первым делом вынул его обутые в добротные меховые унты ноги из лыжных креплений, откинул лыжи в сторону и только потом перевернул тяжелое безвольное тело.

И тогда раненый открыл глаза.

— Сарычев, с-с-скотина, — сказал он четко и разборчиво, хотя и глядел невидящими глазами куда-то мимо дедова плеча, в серое-серое небо. — Ну, стреляй, сука, не мучай.