Последнюю строку юный некромаг пропел уже без изначального лирично-тоскливого настроения. Он оттолкнулся от окна, развернулся, раскинул руки и почти что прокричал, словно бы бросал вызов всему форгерийскому сообществу.
Насколько же это не совпадало с это с тем, какие чувства испытывала вторая попаданка. Девушка пела закрыв глаза. Оградившись опущенными веками от мира. Чуткое ухо Даркена улавливало в её голосе боль. Но не свежую. Старую. Почти что забытую.
Плевать было Броньке на то, что о ней думают форгерийцы. Для неё существовала лишь она сама. И её близкие.
И вот, куплет спустя, девушка отворила очи. И её взгляд встретился со взглядом некромага. Бездонный синий океан. Спокойная бездна. И серое зимнее небо.
Две противоположности, у которых не было никакой нужды притягиваться. Ни одна из них не нуждалась, на самом деле, в том, что собой представляла иная сторона.
Странное какое дело.
Слова. Каждый из них ведь сейчас произносил заученный текст. Порой некромаги запинались и застывали в нерешительности, но где один забывал строчку песни, тут же приходил на помощь другой.
И казалось, что попаданцы уже не просто пели, а беседовали. Используя одни лишь только интонации и оттенки взглядов. Словно бы обещали друг другу, что стоит кому-то отступиться, он может быть уверен, что рядом окажется надёжное плечо.
И чем ближе к финальным строкам, тем тише звучали голос. Куда-то девался весь вызов Даркена. Стала неразличима боль Брони.
Некромаги говорили уже об ином. О том, что для них на самом деле важно. О том, о чём стеснялись или даже стыдились сказать вслух, опасаясь за создаваемый годами образ.