— Спускаться — одно дело, подниматься — совсем другое. Придется искать другую дорогу.

Они въехали в долину там, где она расширялась, продолжая следовать за кречетом, и вскоре его нашли — он с громким клекотом рвал тушку только что убитого зайца. Они дали ему наесться и вновь усадили на Харитино седло, потом развернули коней и поскакали назад в объезд каменистых холмов и опасной расселины.

Талиесин ехал чуть впереди, распевая гимн летнему дню и выбирая самую легкую дорогу. У ручья он остановился и обернулся к Харите.

— Надо напоить коней. А мы… — Он взглянул на нее и тут же соскочил с лошади. — Харита!

Она медленно повернула голову и отрешенно взглянула на него, лицо ее было серым и осунувшимся, глаза смотрели тускло.

— Я устала, Талиесин, — выговорила она заплетающимся языком. — Во рту пересохло.

— Дай я тебя сниму, — сказал сразу помрачневший Талиесин. — Мы немного отдохнем. — Перекинув ее руку через плечо, он вынул Хариту из седла.

В первый миг он не заметил крови, однако, когда он повел усаживать ее на камень у ручья, липкий потек на седле остановил его взгляд.

— Харита, у тебя кровотечение!

Она уставилась на седло, потом — на алое пятно, расползавшееся по ее одежде, подняла изумленный взор, слабо улыбнулась и выговорила:

— Думаю… нам надо… ехать назад.

Талиесин помог ей снова забраться в седло и поехал рядом, поддерживая за талию. Так медленно и осторожно они добрались до виллы. К тому времени Харита была уже почти без сознания — голова моталась из стороны в сторону, кожа, белая, как снег, была холодна на ощупь. Когда они остановились, она, как мешок, свалилась из седла на руки Талиесину, и тот, держа ее в охапке, ринулся в зал, громко зовя на помощь.

Хенвас — седовласый управитель — выбежал навстречу.

— В чем дело, хозяин? Что стряслось? — Он увидел, что из-под руки Талиесина течет кровь и сказал: — Я пришлю Хейлин.

Когда Талиесин укладывал Хариту в постель, она застонала. Он встал рядом на колени, лихорадочно пытаясь вспомнить, какое средство помогает в таких случаях. Ему даже пришло в голову прибегнуть к друидической силе. В эти отчаянные мгновения он успел перебрать многое, но под конец стал просто молиться. Так он явил веру в Спасителя Бога, решив, что отвернуться от истинного Бога и обратиться к старому при первом признаке опасности значило бы обнаружить слабость и хрупкость веры.

Так он молился, обращаясь к Живому Богу, Который не оставляет без ответа людские мольбы. Он не сомневался, что молитва его будет услышана. Губы его еще шептали, когда отворилась дверь и влетела Хейлин, дородная повелительница Пендарановой кухни. Ее пухлое лицо раскраснелось от бега.