— Так мы можем ехать домой?

— Конечно. Тронемся, как только будут готовы съестные припасы.

— Тогда завтра! — воскликнула Харита. — Едем завтра же!

Она сжала его руки и принялась звать Руну. Вскоре обе женщины уже углубились в сборы.

Лорд Пендаран опечалился, когда Талиесин сообщил ему о послании царя Аваллаха. Улыбка сошла с его лица, глаза потухли.

— Я давно знал, что наступит этот день, — сказал он, медленно кивая. — Но мне от этого не легче. Мне не хочется отпускать тебя, друг мой, хотя я и знаю, что ты должен ехать.

— Не таким ты был при первой нашей встрече, — напомнил ему Талиесин.

Пендаран только насупился и отмахнулся.

— Сейчас перед тобой другой Гледдиврудд, не такой, какого ты видел тогда.

— Знаю, — сказал Талиесин, хлопая его по плечу, — но о прошлом время от времени надо напоминать, чтоб мы не возгордились.

— Вот видишь? Ты — вожатый моей души.

— Свет, — сказал Талиесин. — Смотри на Свет и служи ему, лорд Пендаран, и он будет тебе лучшим вожатым, чем кто-либо из смертных.

Пендаран печально покачал головой.

— С тяжелым сердцем я тебя отпускаю.

— Мы еще не уехали.

— Но скоро уедете. И все же я не отпущу тебя, пока ты не пообещаешь вернуться и еще какое-то время пожить под моим кровом.

— Да будет так, — согласился Талиесин.

До конца дня, пока Руна и Хейлин укладывали провизию в дорогу, Харита собирала свои небогатые пожитки. Она взялась за сборы с легким сердцем, повторяя про себя: «Я еду домой… домой…». И ей казалось, что мир был мертв и только сейчас ожил.

Вновь и вновь она замирала над плетеной люлькой, в которой спал, прижав к щеке крошечный кулачок, Мерлин. «Мы едем домой», — говорила она, ероша темные шелковистые волосики.

Мысли о доме напомнили о матери, и Харита вновь пожалела, что Брисеида не увидит ребенка. Как ей хотелось материнского совета и участия! Взяв из люльки спящего ребенка, Харита прижала его к груди и принялась тихо напевать, вспоминая то время, когда Брисеида была жива и Атлантида купалась в лучах солнца.