— Вот ты где малыш! Далеко забрался… — и к Льняне из черноты кустов вышел граф-гадина, собственной персоной. — Ты, наверное, меня ждешь? Хочешь извиниться за свою грубость? Не стоит сладкий, я сам виноват — не сдержался, не учел твой стеснительный нрав, — медовым голосом продолжал вещать Паль, а сам тем временем надвигался на девушку.

— Я не стеснительный! Ты мне противен Паль! Отстань от меня! — воскликнула она и, как в прошлый раз, решила применить испытанный прием.

Но… ее коленка, как ни странно, в этот раз встретилась не с мягким увесистым мешочком, а с твердой жилистой графьей ляжкой. А движения самого графа из плавных и неспешных вдруг стали стремительными и точными. За долю мгновения он перехватил Льнянкины запястья и завел их ей за спину. Молниеносно одной рукой жестко зафиксировал их там, а другой дернул за стянутые в хвост волосы, откидывая ей голову так, чтобы она ни смогла отвести глаза. А потом всю ее такую скрученную и зажатую, давя своим тяжелым телом, стал заваливать на ту самую скамью, которую она покинула минуту назад. При этом потерявшим всякую сладость голосом он приговаривал:

— Ты думаешь, маленький засранец, я не знаю, что ты сотворил с бароном? Я все знаю и вполне готов к твоим выкрутасам! Я-то, как порядочный человек, из уважения к твоему хозяину, хотел, чтобы все у нас случилось мило и ласково, но раз ты мерзавец любишь пожестче — будет тебе пожестче! — и, почти уложив девушку на скамью, впился губами ей в рот.

В общем-то, Лёна не испугалась, видно подспудно все-таки ожидала чего-то подобного, но мыслишки в голове заметались: «— Чё делать? Чё делать?! Только за кинжалы не хвататься и магию не применять!»

Тут граф сам, если можно так сказать, предложил ей выход из ситуации — протиснул свой язык меж ее зубов. Ну, она их и сомкнула, зубы, то есть, да с усилием, да поелозила — тут же рот Льнянки наполнился его соленой горячей кровью. Граф дернулся и на мгновение ослабил хватку.

Несмотря на рвотный позыв, толкнувшийся в горло, девушка не растерялась и гибким движением вывернулась из под насильника. А оказавшись сбоку от него, со всего маху пнула крепким мысиком туфли куда-то по голени и рубанула ладонью по шее. И кинулась бежать.

Пролетев саженей десять по прямой, девушка свернула в первую попавшуюся боковую аллею, рассчитывая затаиться в темноте за деревьями. Но… неожиданно на кого-то налетела и опять оказалась в цепких объятиях. От неожиданности и очередной безвыходной ситуации она закричала и стала вырываться.

— Тихо Лёна, тихо! Это я, Ли! — услышала Льнянка напряженный шепот знакомого голоса: — Что, опять граф? — раздалось, так же чуть слышно, над самой головой, когда она перестала трепыхаться и расслаблено привалилась к крепкому плечу.