Её простое платье было грязным и мятым, резко контрастируя с детьми, который выглядели гораздо чище её самой. Бриджид изменилась неожиданным образом. Ему хотелось расспросить её обо всём, но с разных направлений к ним приближалось некоторое число людей.

Весть о его прибытии разошлась, и его дети шли увидеть правду своими глазами.

Они приходили по одному или по двое. Энтони и Вайолет были первыми, затем явилась Пайпер. Они уставились на него с чем-то напоминавшим надежду во взглядах, чего он никогда не ожидал увидеть. Следующими были Тад и Эшли, потом — Дэвид и Сара, потом Иан, и каждый из них останавливался где-то в десяти футах, бессознательно выстраиваясь вокруг него в полукруг. Абби выглядела испытывающей наибольшее облегчение при виде его, когда тревожно подошла к ним. От них послышалась дюжина вопросов, но прежде чем он успел хоть на что-то ответить, они замолчали.

Прибыли Эмма с Раяном — те двое, кто был ему ближе всего, его самые доверенные дети, а теперь — их лидеры. В воздухе скопилось напряжение, пока его дети ждали результата их воссоединения.

Тирион изучил Эмму строгим взглядом. Она вытянулась. Она потеряла вес, и под её загнанными глазами появились тёмные круги. Её прежнее спокойствие исчезло, сменившись твёрдостью, которая напоминала ему его самого. Прошедший год преобразил её.

Прежний Тирион мог бы убить её за то, что она сделала с Лирой, и особенно — за смерть Лэйлы, однако сейчас он ощущал нечто иное. Смотря на неё, он будто глядел в свою собственную душу, или, по крайней мере, в ту её версию, что существовала год тому назад.

Он поставил её за главную, зная, что её сердце было отравлено яростью и ненавистью. Он дал ей бразды правления потому, что она была больше всего похожа на него. Некоторые из её решений могли отличаться от того, что решил бы он, но приведены в исполнение они были с тем же безжалостным духом, и руководствуясь теми же мотивами, в которые когда-то верил он сам.

Что бы она ни сделала, с тем же успехом это могло быть дело его рук.

И эти решения едва не уничтожили её.

Она пересекла невидимую черту где-то в десяти футах от него, за которой остановились остальные, и подошла, пока не оказалась прямо перед ним. Спина Эммы была прямой, а шея — не согнутой.

— Ты действительно вернулся, — сказала она.

Ему хотелось обнять её, забрать её боль, но он знал её, он знал себя слишком хорошо. Это никогда бы не сработало. Вместо этого он сказал ей то, что наверняка таилось на поверхности её разума:

— Я услышал про Лэйлу. Кэйт и Лира разбудили меня, заставили вернуться.