— Я неправильно выразился, — солгал он. — Однако мне нужно кое-что поменять, когда я вернусь. Это будет непросто.

— Такова жизнь, — сказал Алан.

— Я не знаю, как мне это сделать, — признался Тирион. — Все ожидают некоторых определённых вещей, и многое находится вне моей власти.

Его отец встал, неся ребёнка, которого держал в руках, к одной из двух колыбелей, стоявших у одной из стен комнаты. Аккуратно уложив младенца на место, Алан выпрямился, и посмотрел на сына:

— Ответ — вот он, у тебя в руках. Я не знаю, во что ты ввязался, или как работает вся эта магия, но я достаточно долго прожил, чтобы знать, как принимать решения. Никакого секрета здесь нет.

— Тогда я, судя по всему, не сумел научиться чему-то очевидному.

Алан положил ладонь ему на плечо, слегка сжав его, прежде чем направиться к двери своей спальни:

— Это легко. Просто думай о девочке у тебя в руках. Что бы ты ни делал, или собирался сделать, думай о том, как это повлияет на неё. Тем или иным путём это скажет тебе, что нужно делать.

Спокойной ночи, сын. — И затем Алан Тэнник пошёл спать.

Тирион не спал той ночью. Он просидел все тёмные часы, глядя в сгоравший до углей огонь.

* * *

Двое мужчин, стороживших ворота в Албамарл, не узнали его.

Для него это было необычным ощущением. Тирион поднялся до высот знаменитости среди рабов Ши'Хар, и, в конце концов, также среди всех остальных — как людей, так и Ши'Хар. Но это было годы тому назад, и хотя большинство знали его имя и репутацию, многие из явившихся в Албамарл новых магов-рабов не знали его в лицо.

Эти двое уставились на него, нервничая:

— Пожалуйста, подождите, сэр. Мы сперва приведём кого-нибудь, чтобы подтвердить, кто вы такой.

Он подавил ухмылку, глядя, как они бегут прочь, ища кого-нибудь, обладавшего большей властью, предположительно — кого-то из его детей. Оба стража были не очень умными. Интенсивности его ауры было достаточно, чтобы сказать им, что он не был обычным человеком из рабских лагерей. Этого, в сочетании с его татуировками, должно было хватить, чтобы убедить их.

Когда-то он мог бы убить их, в качестве аргумента. Не просто как слепой ответ на брошенный ему вызов, но для того, чтобы поддержать свою репутацию, чтобы внушить страх тем, кто ему служил.

Однако он больше не был тем человеком. Он изменился, и сегодня будет первый день, когда он начнёт учить окружающих новому жизненному пути.

«Мой старый путь был просто реакцией на случившееся. Я упорно боролся потому, что мной злоупотребляли, но борьба лишь ещё больше делала из меня жертву». В дальнейшем ему придётся принимать решения на основе чего-то большего, чем его боль. Замкнутый круг боли не будет разомкнут причинением вреда его врагам, всё было как раз наоборот.