Кто-то тихо захихикал, когда он это сказал. Иан, ожидавший в нетерпении. Тирион проигнорировал это.

Эмма посмотрела ему прямо в глаза, видя там осуждение, и без предупреждения встала перед ним на колени, опустив лицо к земле:

— Я сделала так, как считала нужным, но я приму любое твоё решение.

Её аура стала ярче, и Тирион почти мог видеть, как с её плеч сваливалось ощущение груза. Она хотела умереть, и его возвращение дало ей надежду на то, что он прекратит её страдания. Это вызвало у него желание плакать за неё, но Тирион заставил своё лицо сохранять отсутствие всякого выражения:

— Ты сделала, как я сказал? — твёрдо спросил он.

— Да, Отец, — ответила Эмма.

Он посмотрел на Раяна:

— Строительство завершено?

— «Требуемые части уже несколько месяцев как готовы. Мы теперь только добавляем к городу, который никогда не будет использован — чтобы поддерживать видимость», — молча ответил его сын.

— Рабы, Морданы?

— Они готовы, — ответил Иан. — Нужно только их разбудить.

Они это сделали. Эмма это сделала, заставляя их работать согласно его желаниям, пока они не стали готовы спустить с цепи смерть, которая уничтожит мир. Оставалось лишь собрать людей Колна и Дэрхама, и поместить их в места, приготовленные для того, чтобы их уберечь.

Одно слово от него — и они превратят мир в прах и пепел. Но он больше этого не хотел. «Какая жестокая ирония», — подумал Тирион. «Они это сделали, а я этого больше не хочу».

Он перевёл взгляд на остальных детей, рыская взглядом по их лицам, а затем сказал:

— Некоторые из вас надеялись, что я накажу её за случившееся с Лэйлой. Вы будете разочарованы.

Всё, что Эмма сделала, было сделано от моего имени, и она справилась хорошо. Если у вас есть на неё обида, то можете прийти с этой обидой ко мне, иначе с тем же успехом можете о ней забыть. Прошлое — в прошлом. Кэйт и Лираллианта вернутся завтра. Больше среди нас не будет разногласий. Поняли?

Их голоса твёрдо ответили горсткой прозвучавших фраз «Да, Отец».

Нагнувшись, он взял Эмму за плечи, подняв её, и снова поставив на ноги:

— Ты понимаешь, Эмма?

— Да, Отец. — В её взгляде была смесь облечения и стыда.