О’Брайен смотрел на него, веря и не веря.

– Теперь я точно сплю.

Ник ухмыльнулся.

– Предоставь все мне. От тебя требуется только никому ничего не рассказывать – вообще никому. И быть готовым уйти отсюда.

– Ник, я не могу много ходить. – О’Брайен стащил одеяло, прикрывающее нижнюю половину тела. Правая нога была приподнята и перевязана от колена и ниже. Обнаженное бедро потемнело и раза в два раздулось. Ник осторожно натянул одеяло обратно на изуродованную ногу кузена.

– Однако идея отличная, – сказал О’Брайен. – Просто не очень вовремя.

– Ты не сдашься, потому что я не сдаюсь. Если ты не сможешь прийти к ней, Мари придет к тебе, – сказал Ник.

– Знаю, у меня бардак в голове, но как такое возможно?

– Я собираюсь обменять одну жизнь на другую – вот как.

41

41

– Странно, правда: такую важную вещь, как сон, мы так легко воспринимаем как должное… пока нам его хватает? – Мари прислонилась головой к стене норы, в изнеможении закрывая глаза.

– Прости, ты что-то сказала? Я… спала.

Мари разлепила глаза, устало улыбнувшись Зоре.

– Сегодня ты все сделала сама.

Зора ослепительно улыбнулась: усталость испарилась, уступая место красоте.

– Я превзошла саму себя.

– Сама себя не похвалишь…

– Что же делать, если от тебя не дождешься.

– Сегодня ты была хороша – очень хороша. Даже великолепна, – заверила Мари. Ее взгляд упал на койку, которую занимал Ник; теперь она служила временным пристанищем маленькой спящей Даните. – Ее тело исцелится. Но я тревожусь за разум.