– Они меня удивили. Одна мне понравилась. Другая хотела меня убить, так что проникнуться к ней симпатией оказалось нелегко.
– Я всегда гадала, каковы они в дикой природе. На острове они такие грустные, но иногда – не часто, но иногда – я мельком видела в них что-то другое. Когда их только пленяют, они плетут циновки и корзины и такие… знаешь, штуки, делающие клетки, в которых они спят по ночам, уютными, не такими тюремными. Правда, недолго. Они быстро впадают в уныние и перестают что-либо делать, только ухаживают днем за посевами, а ночью безутешно плачут.
Ник поглядел на нее, а потом рискнул:
– Что, если я скажу тебе, что в дикой природе они совершенно другие? Что они впадают в уныние и умирают, лишь оказываясь в неволе?
Шена уставилась на него, и на мгновение Ник увидел искорку интереса в ее переполненных отчаянием глазах.
– Я отвечу, что не удивлена. Не все в Племени считают, что они безнадежные идиоты, особенно те из нас, кто бывал на Фермерском острове. – Она пожала плечами и искорка потухла. – Но что мы можем поделать? Парша превращает работу в полях в смертный приговор.
– Меняться нелегко, – проговорил Ник, прокручивая в голове варианты.
Шена поглядела на него.
– Ты не такой, как обычно.
Он кивнул.
– Это хорошо или плохо? – Она словно бы размышляла вслух, а не спрашивала его, но Ник ответил.
– Пока не знаю, но скоро дам тебе знать.
– По рукам. Эй, а тебе следует знать, что Тадеус тоже вернулся изменившимся, хотя, я уверена, скорее в худшую, чем в лучшую сторону.
– В смысле?
– Ну, он никогда не был особо симпатичным, но с тех пор как они с Орионом вернулись из засады, он стал еще хуже, чем обычно. Что бы он ни увидел, что бы ни случилось, в нем не осталось ни грамма доброты. Злой как черт. Постоянно. И он ненавидит тебя, Ник. Берегись его.
– Хорошо. Спасибо, что предупредила.
– Если что-нибудь понадобится, Ник, приходи ко мне. Я тебе обязана.
– Да ничем ты мне не обязана!
Она положила руку на его руку.
– Нет, обязана, и Кристал тоже. Твой кузен в Третьем Гнезде. Ты ведь знаешь, что он очень плох?