— Ты заедешь за ней?

— Не сейчас.

— Тогда предупреждаю, что через две недели я тебя жду на Большой Бал, и только попробуй не появиться. Учти, трюк с непрочитанным приглашением теперь не пройдет. Будет большим свинством с твоей стороны не приехать. Между прочим, даже Мэнге обещал быть.

— Угу. А он то что там забыл?

— Он твой муж. Если что, напоминаю.

— Не мой, а ее.

— Да какая разница?

Они поприпирались еще минут пятнадцать скорее для порядка, чем по существу. Знали бы о таком безобразии белые, точно казнили бы Лианку за неуважение к Ее Величеству. Обычно БК звала свою сестру (по представлениям драконов, но не белых, последние от этого родства категорически отказывались), только на весенний праздник молодежи. Большой Балл был намного более значимым событием для семьи и приглашались на него исключительно родовитые, именитые и выдающиеся белые и друзья-покровители. В общем это мероприятие считалось скорее политической тусовкой, нежели праздником, и идти на него не хотелось, но теперь не явиться будет верхом неприличия.

Незаметно пришло время ужина. Поразмыслив над тем, как стоит выглядеть за столом, и придя к выводу, что пятиродный ее видел и в более откровенном наряде, а может и без него вообще, а Стахет не та птица, чтобы перед ним выпендриваться, Лианка выудила из четырехмерики новенькие черные джинсы и белую футболку с рисунком вставшей на дыбы зебры на спине. Критически осмотрев ее, высшая подумала, что наряд имеет политический смысл в контексте отношений семей черных и белых. “Интересно, а зебры так умеют, или это вымысел художника? — спросила себя девушка. — Надо будет подарить зебру Эду или Эрду? Или второму панду? Нет панду лучше Каине, причем плюшевую и коробку пирожных от Бэдана.”

Служанка не выдала своего удивления, хотя Лианка знала, что такой вид ее шокировал не меньше, чем современного человека вид одинокого нудиста в центре мегаполиса. Девушка проводила гостью в малую столовую, где уже собрались хозяева замка, ожидая прихода покровителя. Стахет, в отличии от его жены, тоже оказался крепким орешком, хотя может в его прошлом были картины и по откровенней, чем не закрытые руки. Если память не подводила Лианку, семиродного она купила на каком-то имперском аукционе. Высшая заняла полагающееся ей по этикету место по правую руку от Ковыля и подала жест к началу ужина. Как покровитель главы дома она понимала, что распоряжаться вечерним приемом пищи — ее почетная обязанность, в которую входит и разрешение или запрет на разговоры за столом, а так же их темы.

— Как продвигается подготовка к отъезду, — после смены блюд спросила Лианка пятиродного, тем самым разрешая и остальным начать беседу.