Речь шла о здании оценочной стоимостью в четыреста тысяч серебряных марок Домината и всего четырех наследниках.

— Сто тысяч марок, Гвидо. Скажи, мечтал ли ты о такой сумме? – кавальеро хлебнул еще вина и вытер пролившееся с длинных усов.

— Мечтал, — констатировал он и вскочил с табурета.

Этих денег беглецу, изгнанному со службы, хватит на то, чтобы начать новую жизнь. Купить небольшой постоялый двор в колониях, и до смертного одра забыть о политике.

— Синьор Лик тоже так считал, Гвидо. И к чему его это привело?

Спустя десять минут он был готов к путешествию. Деньги, бумаги, оружие, одна смена исподнего. В лошади не было смысла, ибо до порта четверть часа прогулочным шагом, да и не бросать же ее там. Временно укрыться можно будет на любом судне, отправляющемся завтра или послезавтра в Димаут.

— Лучше бы завтра, — промолвил кавальеро и, кроме спады, кинжала и пистолей, прихватил с собой еще и эсток.

Ди Одэтаре поглубже нахлобучил широкополую шляпу с длинным пером, оправил куртку, смахнул пыль с сапог и в последний раз взглянул на своё пристанище в Санторуме. Большую грязную комнату закоренелого холостяка с военным прошлым и неизвестным будущим.

— Сорок три года, Гвидо, демоны тебе в ребро. Что же ты творишь!.. — рассмеялся кавальеро и распахнул окно.

За окном была ночь. Холодная зимняя ночь Санторума, ясная под светом луны и звезд. К утру в город придет туман с моря и развеется только тогда, когда солнце встанет достаточно высоко. Вот тогда суда и поднимут якоря, чтобы отплыть на запад или восток из Священного города.

Кавальеро перемахнул через подоконник, зацепился за раму перевязью спады, чертыхнулся, поправил её и спрыгнул на черепичную крышу стоявшего впритык соседнего здания. Скользкая из-за изморози черепица едва не подвела его. Но кавальеро, опытный наездник и фехтовальщик, удержал равновесие.

На узкой улице Серых Праведников его ждали те, кто следил за домом. Уходить надо было дворами, пусть даже ждали его и там. Кавальеро осторожно, балансируя с помощью тяжелого эстока, прошел по коньку, спустился на устланную соломой крышу сарая и столь же тихо и осторожно, придерживая рукой спаду в ножнах, по старой ветхой приставной лестнице спустился в обширный двор постоялого двора. Пути отхода были продуманы еще полгода назад, когда ди Одэтаре только снял апартаменты.

Он не успел порадоваться своей предусмотрительности, потому, как увидел человека с лохматой рыжей бородой, уже выхватывающего из ножен спаду. Только помянул в очередной раз демонов, а бородач уже несся на него с клинком над головой.