Он проснулся от звука голоса хозяйки. Потянулся, разминая затекшие от сна в кресле члены, и прислушался к разговору за дверью. Подумал спросонья — с чего бы ей шептать в своем доме. Когда е ней присоединился и пропитый бас незнакомого мужчины, все стало понятно.

— Как пить дать, за него дадут хорошую награду, братец Юно. Он из беглецов!

— Вооружен?

— Меч у него длинный, но он сейчас спит, возьмёте тепленьким.

— Где он?

— В кресле у камина.

Когда дверь отворилась, кавальеро был уже готов. На пороге возник дородный мужик в кирасе и мундире гиованте Ирманского корабельного полка. Шлем с высоким пучком перьев он держал в левой руке, правая спокойно лежала на эфесе кортоспады. За его спиной маячило еще двое солдат.

Кавальеро выстрелил из пистоля. Пуля угодила мужику в брюхо, прикрытое кирасой. Его отбросило в дверь, шлем лязгнул об пол, сминая красивые перья.

С диким рёвом ди Одэторе прыгнул к двери. Уколол в лицо пузатого гиованте — клинок пробил щеку и вышел на палец из затылка. Сделал сделал длинный шаг назад, выдергивая спаду из медленно оседавшего на пол толстяка, и приготовился к сражению с товарищами убитого.

В комнату ворвались двое солдат. Обнажив свои корабельные кортоспады, излюбленное оружие абордажной пехоты, они бешено крутили ими, пытаясь оттеснить кавальеро к камину. Но комната была слишком мала, чтобы взять его с двух сторон.

Да и фехтовальщиками нападавшими были дерьмовыми, а спада длиннее абордажного клинка. Спустя семь биений сердца оба солдата валялись на полу. Последнего пришлось добивать кинжалом.

— Это был неловкий удар, Гвидо. — сообщил он, обращаясь к стене, под которой лежали трупы. — Рука дрожит, как медуза! Тебе нужно больше тренироваться.

Не убирая кинжала, он вышел за дверь, в каморку, где, прежде чем войти, солдатня разговаривала с хозяйкой корчмы. Услышал истошный женский визг.

— Мне жаль, добрая женщина, — без капли сожаления произнес он.

Спустя три удара сердца он обратно. Вытер кинжал о волчью шкуру, висевшую на стене, еще раз задумчиво глянул на трупы.

— Судьба снова подбросила тебе шанс, Гвидо, — ухмыльнулся он и начал сдирать мундир с тела дородного гиованте.

Уже пребывая в образе корабельного пехотинца, он вытряхнул кошели солдат к себе в походную сумку. Нашел и плохо припрятанные хозяйкой сбережения. На беглый взгляд набралось под две сотни марок в пересчете на серебро. Такой суммы хватит на то, чтобы добраться до Димаута с комфортом.

Мужчина посмотрел на свое отражение в закопченном металлическом зеркале, что висело над камином. Снял повязку, обнажив страшный шрам через лицо. Поправил кабассет гиованте так, чтобы широкие поля его затеняли лицо. И остался неудовлетворен. С сожалением пригладил длинные усы.