– Ты спятила. – Эльфийка с негодованием помотала головой. – Если бы я хоть на минуту поверила, что вы и вправду сумеете покончить с Мором…

Женевьева оборвала ее на полуслове, повернувшись к Дункану.

– Ну а ты? – спросила она.

Этот вопрос застиг Дункана врасплох. Как же ему поступить? На свой лад Женевьева права. Все они, по сути, уже мертвы. Его бы давно казнили, если бы он не стал Серым Стражем. Он проживает срок, взятый взаймы у судьбы, так есть ли разница в том, каким образом он будет бороться с Мором? Точно так же он мог бы погибнуть в пещере с алтарем или в других боях, а так, по крайней мере, у него будет шанс совершить нечто по-настоящему значимое.

И все же его удивляло то, как неожиданно переменилась Женевьева. Еще недавно она была так исполнена решимости найти брата и, если понадобится, убить его, словно это составляло смысл ее жизни. Теперь же она стремилась к совершенно другой цели – и это всего лишь после одного разговора с Бреганом и его дружком-эмиссаром. Что же здесь на самом деле происходит? И почему Женевьева согласилась во все это ввязаться?

Однако Дункану очень хотелось верить ей. Хотелось доказать, что из него выйдет именно такой Серый Страж, каким хотела бы видеть его Женевьева.

– Я… – начал он и уставился на Женевьеву, не в силах связно сложить ответ.

– Не делай этого, – едва слышно пробормотал Мэрик.

– Не вмешивайся! – рявкнула Женевьева.

– Нет, вмешивайся! – Фиона с силой грохнула кандалами по полу и обожгла ее яростным взглядом. – Неужели здесь только мы в своем уме? Ты готова поставить все на какой-то сомнительный козырь! На слова порождения тьмы!

Женевьева словно и не расслышала ее.

– Итак, Дункан?

– Я… не знаю, – выдавил он.

Ответ прозвучал жалко, и Дункан вспыхнул от стыда, когда на лице Женевьевы отразилось явное разочарование.

– Пусть будет так. – Она махнула рукой Уте, Брегану и эмиссару, подавая знак уходить. – Сейчас мы оставим вас, поразмыслите над своим выбором.

Дункан смотрел, как все четверо друг за другом покидают камеру, и, когда каменная дверь с гулким стуком захлопнулась, сердце его сжалось. Отчего-то ему казалось, что он упустил свой шанс.

Камера опустела с уходом Уты. Ее кандалы и цепь валялись на полу рядом с Келлем, словно немой укор, и Дункан старался не смотреть на них. Охотник, измученный душевными терзаниями, подтянул повыше колени и прижался к ним лбом. Кромсай заскулил и ткнулся черным носом ему в подмышку, пытаясь, насколько мог, утешить хозяина.

– Что же нам теперь делать? – безнадежно проговорила Фиона.

Никто не отозвался. После долгого молчания Дункан искоса глянул на эльфийку.