Осада наверняка уже началась, сейчас бы самое время вступить нам, но низкая облачность и туман не дают возможности снизиться и нанести точный удар. Молотить впустую я бы не хотел. Бить наугад не в моих правилах. Терпение, Брамир, терпение. Что за неудержимое стремление вора, который всякий раз готов уклониться от прямого противостояния, пойти в атаку, ввязаться в войну. Это ложное чувство, эйфория вседозволенности, когда обладаешь такой сокрушительной силой. Надо быть осторожней, расчетливей.

Я наблюдал за тем, как тянется покрывало облаков, стелется над землей пеной. Ветер уверенно тащил судно даже на коротких, малых парусах. При такой скорости надо умудриться удержать шаткое равновесие. Облака редели. Мыс крепости приближался.

— Готовьте катапульты и горючее масло, — приказал я, а сам поднялся на рулевой мостик помогать Корвелю.

Вся главная палуба словно бы вздыбилась, тяжелые доски, просто уложенные на поперечные балки, теперь вынимались из хитроумных замков и уключин и складывались по обе стороны от бортов. На нижней палубе стояли две дюжины коротко-хлыстовых катапульт. Насколько я понимал, вся тактика ведения воздушного боя заключалась в том, что капитан и команда делали все возможное, чтобы как можно быстрей занять выгодную позицию чуть выше корабля противника и ударить залпом тяжелых ядер, способных пробить легкий корпус насквозь. Можно было исхитриться поджечь неприятели и ударом снизу, стрелами или соломенными клубками, но такой трюк опасен и для атакующего корабля. В случае с атакой на малоподвижные наземные цели все было намного проще. Тут многое зависело от мастерства канонира, который выстраивал рычаги и следил за натяжением хлыстов.

— Я вижу, что армия мага атакует главные ворота! — выкрикнул Най, сидя на верхушке мачты в своем гнезде ветролова.

— Так и есть! — подтвердил Орадан, давая мне отмашку с носовой палубы.

Хаджин почти перевесилась через борт и всматривалась в темно-зеленый ковер долины под нами.

— Еще левей! — крикнула она, и мы с Корвелем как один стали подтягивать вороты парусов.

Сих, охотник, здоровяк с рабским клеймом на щеке, был единственный, у кого в руках был зажженный факел. На средней палубе, где хранился основной арсенал пороха и горючего масла, обращаться с огнем следовало очень осторожно. Мне казалось, что еще чуть-чуть и мы промахнемся, будем вынуждены возвращаться и делать новый, сложный маневр разворота при встречном ветре, но Хаджин знала свое дело. После ее отмашки Сих подходил к каждой паре катапульт и поочередно зажигал фитили бочонков. Орудия били парами и так быстро, насколько это было возможно. Я совершенно забыл о рулях и тоже свесился через борт, наблюдая за тем, как бочки с горючим маслом по кривой траектории летят прямо в стан осаждающей армии. Надо сказать, что с высоты птичьего полета такой удар смотрелся просто сокрушительным. Деревянные бочонки раскалывались о землю, разливая пылающее масло большим чадящим пятном. Загорались шатры и обозы, вспыхивали орудия и загоны для лошадей. Пока Сих поджигал последнюю пару зарядов, команда уже зарядила первые две, но связками пороховых кувшинов. Хаджин бежала среди орудий, выдергивая первые клинья упоров, о которые ударялись метательные хлысты. Это должно было незначительно изменить кривую полета зарядов как раз в нужном направлении. Надо сказать, что пороховые кувшины наделали не меньше шума, чем бочонки с маслом. Даже с высоты нашего полета были слышны хлопки рвущихся кувшинов.