– Не знаю кто. Не видел. Не переживай, кости целы, иголки под ногти загоняли, только и всего. Заживет. В прошлый раз было хуже… Долго мне так лежать? Неудобно.

На самом деле ничего особенно неудобного не было, просто лежать неподвижно, когда что-то болит, – сущее мучение…

– Потерпи еще минутку, – как-то виновато попросил Амарго. – Совсем немного осталось. Полежи спокойно. Хочешь, я тебе что-нибудь расскажу?

– Хочу, – злорадно заявил Кантор. – Расскажи, что все-таки вышло с моей рукой? Хоть сейчас скажи честно. Может, будет стыдно врать, когда мне так плохо.

– Ох, как ты меня достал… – вздохнул Амарго. – Не могу я тебе рассказать, хотел бы, но не могу. Я поклялся молчать. Смирись с этим, наконец. Правда это, правда, раз уж ты сам докопался, не буду скрывать. Но подробнее рассказать не могу. И не проси меня больше. Утешься тем, что у тебя снова две руки, и успокойся.

– Хорошо, – вздохнул Кантор. – Скажи только, она настоящая?

– Настоящая, живая, такая же, как была, и совершенно здоровая. Если ты когда-нибудь снова захочешь играть на гитаре, пусть рука тебя не смущает. И давай больше к этому не возвращаться. Договорились?

– Ладно, – вздохнул Кантор, решив, что слишком давить на Амарго не стоит. И так товарищ наставник сказал больше, чем обычно. – Долго мне так лежать?

– Еще минут пять. И объясни мне во имя неба, почему ты сразу не пришел ко мне? За каким тебя понесло девчонку искать? Это у тебя что, мания или просто традиция – сбежав из плена, первым делом являться к женщине?

– Не твое дело.

– Очень даже мое! Я твой командир!

– Ты мой глюк, – проворчал Кантор, осторожно встряхивая головой. Болеть голова перестала, но с окружающим миром стало твориться что-то не то. Стул у окна начал оплывать как огарок свечи, а занавески затеяли причудливый танец… – Ты видение.

Амарго тихо вздохнул и не стал настаивать. Только пробормотал себе под нос:

– И у этого тоже видения… А он уверяет, что эти поганцы не братья…

Занавески продолжали плясать, соблазнительно изгибаясь, как хитанские танцовщицы в пестрых широких юбках, Кантору даже показалось, что под тканью видны очертания стройных женских тел…

«Я все-таки озабоченный, – обреченно подумал он, прикрывая глаза, чтобы отогнать навязчивое видение. – Даже тут мне бабы чудятся… И хорошенькие притом… Неужели эта хинская пилюля так долго действует? Или Амарго тоже угостил меня чем-то подобным?»

– Можешь поворачиваться, – сказал Амарго. – Через час-два тебе станет лучше.

– Что ты со мной сделал? – спросил Кантор, не открывая глаз, чтобы не видеть танцующие занавески.