— Ох. Значит, ты невиновен? Ничего нет на совести?

— Ты наслушалась сплетен обо мне.

— Верно, — согласилась она. — Их кружило множество. О тебе. О твоих делишках. И победах. Хочешь, не хочешь, а слушала.

— Знаешь, госпожа, — откашлялся он, — как оно бывает со слухами. Воробьем вылетит, волом вернется...

— Знаю и то, что нет дыма без огня. Прошу, не цитируй больше поговорок.

— Преступлений, которые мне приписывают, я не совершал. В частности, не нападал и не грабил сборщика податей. И у меня нет награбленных денег. Если тебя это интересует.

— Это — нет.

— Тогда что же?

— Я уже сказала: Катажина Биберштайн. Перед ней ты ни в чем не виновен. Ни один грех не тяготит твою совесть? Или хотя бы грешок?

— Вот как раз на эту тему, — стиснул он зубы, — я предпочитал бы не беседовать.

— Знаю, что предпочитал бы. Свидница перед нами.

В город они въехали через Стжегомские ворота, выехали через Нижние. Во время поездки Рейневан несколько раз вздохнул, узнавая хорошо ему знакомые и ассоциирующиеся с приятным места — аптеку «Под Зеленым Линдвурмом»[174], в которой он некогда практиковал, корчму «Под крестоносцем», в которой некогда попивал свидницкое мартовское и испытывал свои шансы у свидничанок, овощные ряды, куда ходил пытать счастья у приезжающих с товаром селянок. Тоскливо посмотрел в сторону улицы Крашевицкой, где Юстус Шоттель, знакомый Шарлея, печатал игральные карты и свинские картинки.

Хоть он и был поглощен воспоминаниями, то и дело украдкой косился на едущую справа от него Зеленую Даму. И всякий раз, когда поглядывал, столько раз его мучали угрызения совести. Я люблю Николетту, повторял он себе. Люблю Катажину Биберштайн, которая родила мне сына. Я не думаю о других женщинах. Не думаю. Не должен думать. И думал.

Зеленая Дама тоже казалась погруженной в размышления. Она молчала все время. Заговорила только за селом Болесьчин, когда утихли звуки копыт коней кавалькады, проезжающей через мост на Пилаве.

— Через какую-то милю, — сказала она, — будет Фаульбрюк. Потом город Рыхбах. Потом Франкенштайн. А за Франкенштайном — замок Столец.

— Я немного знаю район, — позволил он себе слегка насмешливый тон. — Между Рыхбахом и Франкенштайном еще будут, кажется, Копаница и Козинец. Это имеет какое-то серьезное значение?

— Для меня — никакого, — пожала она плечами. — Однако на твоем месте я уделяла бы трассе больше внимания. Каждая пройденная миля и каждая местность, которую мы проезжаем, приближает тебя к Яну Биберштайну и его праведному гневу. Если б я была тобой, то в каждом из этих поселков высматривала бы возможности...