– Я постою. – Рейневан решил поддерживать официальный тон. – Да и времени у меня немного. Князь Корыбутович, на службе которого вы, милостивые государи, находитесь, просил меня установить с вами контакт. Я, чтобы вы знали, оказал князю некоторые услуги, за это он обещал мне auxilium[186] в некоторых импедиментах,[187] которые появились на моем пути. Как я понимаю, это вы должны быть этой auxilium? Это вы должны будете мне помочь?

Наступила долгая и скорее гнетущая тишина.

– Ну вот, пожалуйста, – промолвил наконец Федор из Острога. – Вот попался нам чертов немец, черти его б маму мучили. Слушай, ты… Забыл, как тебя звать?

– Рейневан, – посказал Куропатва.

– Слушай, ты, Рейневан, черт с твоим ксилиум или консилиум, оставь их для педиментов или других содомитов, мы нормальные хлопцы и чувствуем отвращение к этим французским модам. Не хочешь садиться, так стой, мне один хрен, стоишь ты или сидишь. Ты нам говори, что тебе говорить приказали.

– Что именно?

– Herrgott! Нам Корыбутович говорил, что ты знаешь, когда сюда на Одры деньгу повезут, большую деньгу. Нам князь говорил, что ты нам дорогу скажешь, которой ту деньгу будут везти.

– Князь Сигизмунд, – медленно ответил Рейневан, – и словом не обмолвился ни о каких везенных деньгах. А если б даже об этом обронил словцо, я бы его вам точно не повторил. Сдается мне, что произошло недоразумение. Я повторяю, князь обещал мне ваши услуги…

– Услуги? – перебил Федор. – Служить? Черту в жопу! Я князь, я хозяин Острога! Тьфу! Baszom az anyát![188] Корыбутович мне приказывать не будет! Большая шишка, Корыбутович, князь чешской милостью нарисованный!

– Понимаю… – Рейневан поднял голову и посмотрел свысока. – Поскольку понятно было сказано. В связи с этим прощаюсь с уважаемой компанией.

– Подожди, – Ян Куропатва поднялся из-за стола. – Подожди, Рейневан, зачем эта горячность? Давай обсудим. Ты говорил, что тебе нужна помощь. Да-к мы не прочь от того, чтоб тебе помочь, ежели и ты нам помощь окажешь, в нашем мероприятии…

– В каком? В грабеже?

– И откуда в тебе столько гонору? – спросил Надобный. – А? Нос задираешь? А что тебе дала уже эта борьба? Эта революция? Раны, шишки, анафему и инфамию,[189] как и нам. Не пора ли о себе подумать, медик, о собственном благе, здоровье и счастье?

– Нам будет польза, – убедительно заявил Куропатва, – то и тебе будет польза. Поможешь нам в мероприятии, будешь допущен к дележу, собственные карманы хорошо наполнишь. Я правильно говорю, ваша милость Острожский?

– Прощайте, – Рейневан не стал дожидать, пока его милость подтвердит. – Бог с вами.