– Тиль! Очнись, Тиль.

Что-то касается моего лица.

– Тиль, ну, давай же!

Нужно усилие, чтобы вернуться из облаков. К нему.

Здесь так хорошо.

А там страшно.

Но Нарин зовет меня. Я нужна ему.

И я открываю глаза.

– Тиль!

Он смеется. Это такой нервный смех облегчения, когда уже все позади.

Он прижимается лбом к моему лбу, щекой к моей щеке, носом… он целует меня.

И я, наконец, возвращаюсь.

– Нарин… – шепчу я.

Он улыбается – широко и счастливо.

И все равно, что мы в тюрьме, что связаны руки и что надежды почти никакой.

Но я сделала это!

Все получится.

– Как ты? – спрашивает он.

– Хорошо, – я улыбаюсь в ответ.

И только сейчас вспоминаю. Пытаюсь сесть. Тело слушается плохо, все затекло, и приходится разминать суставы, словно я лежу тут целую вечность.