Только бы никто не вошел, иначе… Нет, о таком нельзя думать.

– Закрой глаза, – говорю я. – Верь мне.

И он послушно закрывает.

Тогда я ложусь на пол рядом с ним. Обнимаю. Нет, надо не так, надо кожей к коже. Хотя бы ладонями. Я поднимаю его рубашку, там все мокрое и липкое от крови. У меня дрожат руки. Но ничего. Лучше к спине. Ладонями к спине. Обнять, прижать ладони, самой покрепче прижаться к нему и не выпускать.

Он вздрагивает. Дышит так прерывисто и тяжело. Ему очень больно и плохо.

– Сейчас ты умрешь, – тихо говорю я ему на ухо. – Но совсем ненадолго. Я должна развязать узелок. Только так я смогу вытащить тебя по-настоящему. Не бойся. Будет немного больно, но ты постарайся не двигаться сейчас.

– Хорошо, – так же тихо говорит он. – Давай.

И я закрываю глаза.

Никаких узелков, – сказала Ингрун. Душа должна быть свободна. Только так возможна полноценная жизнь. Душа должна вернуться и прирасти сама.

Но для этого придется нырнуть на дно огненной бездны.

Русалки не способны на такое, огонь не их стихия.

Узелок.

Легко сказать, но найти и понять, что делать – совсем не легко. Не ошибиться. Ингрун рассказала мне, но… Лишь бы не сделать хуже. Развязать узелок – значит убить его.

Боги… Даже некого попросить о помощи. Небесная Мать не поможет в таких делах. А просить Темного…

Закрыть глаза, почувствовать себя с ним единым целым. Позволить себе провалиться.

Со мной уже было такое. Провалиться…

Это почти невозможно.

Нужно самой немного умереть, уйти…

И тогда я увижу…