Мне нужна его помощь. Или хотя бы согласие. Или даже пусть просто не мешает мне.

У меня есть нож, спрятан под платьем, никто не подумал обыскивать меня… да и много ли толку от ножа в камере приговоренному к смерти?

Я могу разрезать веревки и освободить ему руки.

Но я не буду. Не сейчас. Иначе справиться с ним будет еще сложнее.

– Ты ранен?

Он отодвигается, забивается в угол подальше от меня.

Словно напуганное животное.

– Нет-нет-нет! – Паника в его голосе.

Мне плохо и страшно. Я не знаю, что делать, что ему сказать. Он уже плохо осознает происходящее. Еще немного, и…

Я протягиваю руку, пытаюсь коснуться его плеча.

– Нарин…

И он вдруг вскакивает. И откуда только берутся силы. Подскакивает на месте. И в сторону. Он стоит посреди камеры, и от резкого движения открываются подсохшие раны, я вижу, как толчками течет кровь. Он не чувствует боли. Ничего не чувствует. Кажется, он даже плохо понимает, что руки связаны, как-то неуклюже дергает плечом. Словно животное, не человек. Лихорадочный блеск…

Хочется заорать в голос.

Только бы не было уже поздно!

– Нарин, – осторожно говорю я, осторожно, по полшага пытаюсь подойти. – Ты мне нужен! Мне нужна твоя помощь! Ты меня слышишь? Нарин? Ответь мне!

Я подхожу. Ближе, ближе.

Он пятится.

Бесполезно разговаривать. Он не слышит, не понимает меня.

И, наконец, он прижимается спиной к стене. Отступать некуда.

– Нарин? Ты меня слышишь?