Спустя еще полчаса Дэвид сдался.
– Странный у вас Кир, – только и смог сказать он, садясь на землю и укутывая меня одеялом на пару, – я сделал все что мог. К сожалению, я не волшебник. Что бы я еще мог попробовать…
– Сделай что-нибудь! – в глазах Гарсии было полное непонимание. – Я сказала –
Она стрелой метнулась к бедному юноше, который был выше ее раза в четыре, вцепилась ему в плечо и стала трясти в разные стороны.
– СДЕЛАЙ ЖЕ ЧТО-НИБУДЬ, – она тяжело дышала, – СДЕЛАЙ!!!
– Кто-нибудь, уберите эту психованную! – Дэвид рывком встал на ноги, и миниатюрная альбиноска сползла по его руке на землю. – Эй ты, аборигенша, я сделал все что мог, я не волшебник, чтобы сворачивать горы! Пойми ты это!
Он снова хотел было усесться на траву, но тут его глаза загорелись, как всегда бывало тогда, когда его мозг пронзала какая-то бешенная идея, и он, вскидывая брови, тихо произнес:
– Собственно, я знаю еще один выход.
– И какой? – спросили мы с Гарсией в один голос, хотя я уже догадывалась, какой.
– Идти дальше.
Восходящие лучи солнца наконец осветили наши измученные зеленоватые физиономии и все то, что окружало нас.
Ливень давно кончился. За ночь здорово похолодало, и теперь мы шли, что называется, пританцовывая. Дэвид нес измученного Кира на руках, а мы с Гарсией, ругая весь белый свет, делили бедное одеяло на двоих.
Я всегда поражалась мужеству Эванса, ведь даже в таких непростых ситуациях, как сейчас, он не подавал ни малейших признаков того, что ему холодно, хотя ему, несомненно, было холодно.
Спустя несколько часов беспрерывной ходьбы мы наконец-то выбились из сил и сделали привал.