Когда удалось через силу поднять голову, увидеть груз мрачных стен, угнетающую тишину без посторонних звуков, тело прошибла страшная ледяная дрожь: когда ты сидишь за решёткой, в темноте казематов, это совсем иное, чем когда о таком читаешь; в реальности же ты не видишь света, не видишь способов выбраться и даже охраны не видишь: камеры настолько прочные, что хочешь-не хочешь, не покинешь их ни одним способом.

«Бах! Скрип! Звяк!» — раздалось над ухом. Я мрачно подняла взгляд на Джека, бесстрастно колотящего ногой решётку.

— Развлекаешься? — жутковато просипела я голосом столетнего старика.

— Странные вещи ты держишь за развлечения, — прозвучало в ответ, сливаясь со скрежетом ржавчины.

— Зачем тогда ты… это?

Воробей ещё несколько раз тряхнул дверь, оглядел замок, и, наконец, оставил решётку в покое.

— Если бы штырь в петлях был короткий, можно было бы попробовать приложить рычаг силы и сорвать решётку, но…

— … Но по закону подлости, естественно, это не так, — мрачно довершила я, а Воробей ответил кивком. — Так странно, да? В тот раз, когда ты был здесь, у тебя почти не было шансов уйти от солдат. Но ты ушёл. А сейчас, когда и возможность, и стратегия была, всё вот так просто оборвалось.

Я почувствовала на себе пристальный взгляд пирата, но взглянуть в ответ не решилась, вместо чего отползла к стене, откинулась на неё и притянула колени к груди.

— Кстати, хотел узнать у тебя, почему. — Джек подошёл ближе и сердитой тенью навис надо мной. — Твой «телефон» оказался разряжен?

С губ сорвался смешок — я не смогла это сдержать, и отвернула голову в сторону.

— В этом ты прав, он действительно разряжен, — правда в другом смысле. Вероятно, Воробей имел в виду, что в нём нет взрывчатки, а уж никак не электроэнергии, но лихому капитану это знать необязательно. Со стороны донеслось одобрительное «Хм», пират привалился к стенке рядом со мной и по привычке хлопнул по карману, однако не обнаружив компаса, скованно перебрал пальцами и опустил руку.

— Но ты всё же шантажировала меня им, — прозвучало чуть спустя. Взгляд скользнул по замшелым стенам и коснулся Воробья. Тот едва заметно просветлел от улыбки: — Пиратка.

Это прозвучало очень странно и непривычно, как обычно звучит слово «мама» из уст давно осиротевшего человека. Но приятно, будто услышал то, что давно хотел. Впрочем, сейчас куда более желанно было услышать слова ободрения или убеждения, что ещё не всё потеряно, и я мысленно молила Джека, чтобы он внезапно вскочил, сообщил, что у него появилась идея… нет, не так… он бы вскочил и начал действовать, не объясняя что к чему, а я лишь выполняла бы его указания, и уже через несколько минут мы убегали бы прочь от темницы… Да, это было бы в его стиле. Последнее время приходилось полагаться лишь на себя и бороться за свою жизнь собственными силами, но сейчас этих сил не осталось — словно все идеи и мысли о возможности сбежать кто-то бессердечно скомкал и зашвырнул в дальний угол сознания.