— Ха-ха-ха… О-о, Господи! — я запрокинула голову к потолку. — Ха-ха. Господи, как же всё просто! — и, не отрывая счастливый взгляд от отображения в зеркале, на интуитивном уровне вернулась за стол. — Вот оно как! Ха-а…

Не теряя времени даром, я снова поднесла карту напротив зеркального стекла и с жадностью вчиталась в строки. В отражении буквы, написанные задом наперёд, принимали свою истинную форму и обличались в чёткие, ясные слова. Такого триумфа я не испытывала давным-давно, поэтому хотела сохранить это чувство как можно дольше и серьёзно сожалела, что Джека нет рядом. Однако, дело поправимое…

Наспех, не вдумываясь, я прочла незатейливые слова и, оставив пергамент на попечение пустой каюте, вихрем вырвалась на палубу, шокировав часового, что в гордом одиночестве хлебал ром на шканцах. Можно было взять лодку, пересечь на ней краткое расстояние до берега, но терять уже было нечего, кроме времени — за от силы десять минут ни волосы, ни одежда, даже не обзавелись мыслью подсохнуть. Оттого, махнув рукой, я взлетела на планшир и сиганула вниз. Холодная вода приняла незваную гостью менее радушно чем на пути «в первый конец» — её температура свела мышцы и сковала движения — но лишь на секунду, чтобы в следующий момент я могла вырваться на поверхность и усердно грясти к берегу, сосредоточенно закусив губу.

Бежать по лесу оказалось тяжелее — воздух обдувал мокрое тело в отяжелевшей одежде, и какие-то мошки вышли на охоту, целыми тучками встречаясь на пути. Но я упорно скакала через коряги и разрывала собой ночную темноту, наблюдая где-то впереди, наверху, то и дело исчезающий из виду огонёк костра.

Деревья расступились резко, грубо вышвырнув меня на холмистую пустошь. Пришлось выждать минуту, чтобы перестать задыхаться и дать успокоиться бьющемуся в предсмертной агонии сердцу. Дрова прогорали, огонь сжался вдвое, а рядом с ним уже никого не осталось. Глубокая ночь диктовала необходимость разойтись по удобным местечкам, устроить себе ложе в корнях столетнего дуба и почивать в радость, поэтому костёр был обречён гаснуть в одиночестве. Со всех сторон доносился едва уловимый, посвистывающий храп, и среди нескольких матросских фигур, угодивших в поле зрения, нужной не было. Взгляд заметался по холмам, туда-сюда, пока не наткнулся на огонёк, ползущий по окраине леса. Интуиция не высказала возражений по поводу моего решения отправиться следом.

Он шёл непривычно медленно, поэтому нагнать капитана не составило труда — вблизи наконец-то стало возможным видеть дорогу перед собой, так как огонёк в фонаре Воробья освещал траву в радиусе пары метров. Не попадая в круг света, я кралась следом в паре десятков ярдов, вслушиваясь во все шорохи, ступая осторожной кошачьей поступью и сохраняя полнейшую тишину.