— Зависит от обстоятельств.

— Обстоятельств? Например?

Мы замерли вплотную друг к другу, соприкасаясь горящими взорами.

— Например, сейчас. Или ты не ощущаешь… соблазна? — наши пальцы переплелись.

— Здесь? В трюме, когда кто-то может войти? — слабо пролепетала я, чувствуя трепетное прикосновение его губ на своей шее.

— Да. Здесь, в трюме. В глубокой, бездонной ночи. Посреди, — он царапнул ногтем по крышке ящика, — запрещённого товара. Рома. И пороха. Когда мы находимся на грани быть застигнутыми врасплох…

— Ты уверен, что это та самая «травка»? — прерывая его нежные прикосновения, я придирчиво изогнула бровь.

— Проверить это я тебе не дам.

— Если это она, то как же ты нейтрализовал её специфический… кхм… аромат?

Воробей пнул крышку с ящика. Она откинулась на пол, а за ней вывалились несколько цветочков и маленьких чёрных камешков.

— Бамбуковый уголь, — Воробей подкинул на ладони чёрный вытянутый уголёк. — Отлично нейтрализует все ненужные ароматы. Поэтому в Новом Орлеане проверяющих не смутит подозрительный запах в трюме. А перед самым прибытием замаскируем саму травку.

— Как? — на автомате пропела я, снова сплетаясь руками с Воробьём.

— Очень естественно. Так же естественно, как наши… естественные… соблазны…

— Ну раз так… — нежно выдохнула я ему в лицо. Губы соприкоснулись. Я запустила пальцы в его волосы, приподнимаясь на носочках. Джек углубил поцелуй и прибавил ему страсти. Я извивалась в его сильных руках и наслаждалась пряным, сладко-горьковатым от рома вкусом обветренных губ. Я обхватила его ногами за пояс, повисла на нём, не разрывая страстного, горячего, безумного поцелуя. Руки Воробья подхватили меня под бёдра, и он усадил меня прямо на бортик открытого ящика с марихуаной. Я запрокинула голову и опёрлась руками о другой бортик, пока его ловкие руки нырнули под мою юбку, поглаживая ногу, и поднимаясь всё выше и выше, пока не достигли основания бедра, где остановились, растягивая сладкие секунды предвкушения.

— Ты меня с ума сводишь, — ахнула я, шумно втягивая воздух сквозь стиснутые от наслаждения зубы.

И мы отдались друг другу в очередном порыве страсти. Безумие нарастало, выражаясь в мощных, порывистых, быстрых движениях, и скоро я уже не могла ничего видеть от сладкого исступления — только жадно хватать воздух, повизгивая от ощущений и цепляться за его напряжённые мускулистые плечи… И не слышать собственных стонов…

Но сквозь пелену нарастающего безумия прорвался стук чьих-то шагов на ступенях, и следом трюмную тьму прорезал фонарный свет. Глаза отчаянно распахнулись, с губ сорвался перепуганный вскрик, и я рефлекторно дёрнулась; но тело занесло назад и я, взмахнув руками, как курица в полёте, рухнула прямо в ящик с марихуаной. Задёргалась, пытаясь перевернуться, но только глубже зарываясь в сушёные растения. Соцветия лезли в лицо, путались в волосах и одежде. Я стремглав перевернулась на живот, натянула юбку платья как можно ниже — и притихла, укрывшись за бортиком ящика, безжалостно придавливая собой драгоценный товар. Воробей спешно застегнул штаны, грациозно развернулся на каблуках и привалился к ящику. Тут же с порога донеслось, переполненное удивлением: