Но он не ответил. Лишь липкий туман, словно плотная жижа поглотил мои ноги, не давая им двигаться дальше.

— Папа! — снова позвала я.

Он молчал. Из моих глаз выступили слезы. Я так мечтала увидеть его и обнять. Человек, ставший центром моей Вселенной в детстве, был абсолютно неподвижен. Стоило бы побежать к нему, но он казался недостижимым. Я все-таки сделала усилие и шагнула сквозь плотный туман.

Вдруг сзади, в теряющейся дымке противоположной стороны раздался негромкий крик младенца. Ребенок похныкивал и, казалось, был абсолютно одинок в этой безлюдной тиши. Как он мог оказаться там? Я развернулась и бросилась в его сторону.

Неожиданно мое тело затряслось, а глаза открылись, возвращая меня в жестокую реальность настоящего. Истребитель маневрировал, остро изгибая траекторию. Я не успела понять, в чем дело, как он сместился так резко, что мое тело оторвалось от кушетки и понеслось прямо на металлическую обивку стены корабля.

Мышцы среагировали автоматически. Руки и ноги взметнулись быстрее, чем я летела, и первыми приняли на себя удар с твердой поверхностью. К счастью, колени полностью загородили живот, а локти, больно ударившись, спружинили, гася силу столкновения. За доли секунды я успела принять позу эмбриона, поэтому основной удар пришелся на плечо и голову, я приложилась лбом, моментально ощутив резкий звон в ушах и потеряв пространственную координацию.

Еще через секунду я упала обратно на спину, более плавно, чем взлетала, что говорило о включении систем стабилизации. Приподняла голову, пытаясь разобраться в происходящем. Не отойдя ото сна, я все еще путалась между ним и явью. Мысли упорно отказывались складываться в очевидное: потеря гравитационной координации на корабле могла быть вызвана лишь одним фактором — сработали системы резкого автоматического ухода от импульсного огня. В нас стреляли, проще говоря.

Я чуть не взвыла. Кошмар этого дня никак не хотел ускользать прочь, с каждым разом показывая свою все более страшную сторону. Мои руки и тело опутали стабилизационные нити, предупреждающие повторные резкие движения.

В дверном проеме, граничащем с кабиной управления, показалось лицо Зэлдара. И если бы я его не знала так хорошо, я бы не смогла испытать столь сильное удивление, потому что этого самого "лица" на нем-то и не было. Мужчина был абсолютно бледен, черты заострились, снова превращаясь в твердую маску, его мышцы были напряжены до предела, а в глазах… Лучше бы я не видела его взгляд. В его глазах застыл такой глубокий неподдельный страх, что я вновь не узнала мужчину. Перед моим внутренним взором пробежала картинка, как он падает в глубокую пропасть и разрушается на моих глазах, рассыпаясь темным песком. Я содрогнулась.