— Итак… Арон должен умереть. Знает ли он об этом?

— Неужели ты думаешь, что он стал бы так отчаянно драться, если бы был в курсе происходящего? Он думает, что победа спасет тебя.

И от этого боль стала сильнее. О Боже.

— Но ведь никакой победы не существует, не так ли? Я должна умереть, чтобы он победил.

Спидай снова кивнул.

— Итак, ты просишь меня выбрать между своей жизнью и его. Если я вернусь домой, то все будет в порядке. Если останусь здесь, то умру. Вопрос только в том, когда.

— Разве я просил тебя выбирать? — он внимательно посмотрел на меня.

Я вскинула руки в воздух и в отчаянии развернулась, чтобы уйти. Когда я зашагала, то моя ночная рубашка потащилась по полу, из-за чего маленькие кусочки чего-то похожего на пух или пыль стали прилипать к моему подолу и ногам. Я подняла одну ногу… и сорвала с нее короткую веревочку. Я в ужасе посмотрела на Спидая.

— Что это?

Он наклонил голову в своей странной манере.

— Бога семьи нет на небесах. Он находится в царстве смертных.

Я отбросила веревку, словно та обжигала.

— Это гребаный ребенок?

— Ребенок?

— Боже, я ненавижу тебя, — я прижала кулаки ко лбу, потому что вновь ощутила головную боль. — Значит, это мертвец?

— Бог мертвых тоже распался на аспекты и бродит по этому царству.

Мой взрывной нрав взял верх.

— Ну и кто, черт возьми, решил, что это хорошая идея?

— Идея действительно не совсем удачная, — признался Спидай, и впервые в его голосе прозвучала грусть. — Но те, кто развращен, должны вспомнить, кому они служат. Разве есть лучший способ напомнить Богу о том, что переживают смертные, если как не заставить его идти по их стопам? Спать в их постелях? Есть их еду?

Вот только Арон не спал и не ел. Я делала все это за него. Я уже хотела указать на это, когда Спидай запутался рукой в паутине, разрывая нить и бросая ту на пол.