В клубе «Домино» на Роял-стрит Мэтью не был почти двести лет. С тех пор заведение мало изменилось. Тот же трехэтажный фасад, серые стены, отделка, выдержанная в контрастных черно-белых тонах. Высокие сводчатые окна первого этажа говорили об открытости внешнему миру, что в данный момент опровергалось тяжелыми ставнями. В пять часов вечера ставни распахивались настежь и посетителей приглашали выпить у стойки элегантного сверкающего бара и насладиться музыкой местных исполнителей.

Однако Мэтью не интересовали развлечения. Его глаза застыли на красивых чугунных перилах балкона второго этажа, нависавшего над головами пешеходов. Второй и третий этажи предназначались только для членов клуба. Правила приема в члены по большей части были сформулированы еще при основании клуба в 1839 году, за два года до открытия «Бостона», старейшего аристократического клуба в Новом Орлеане. Тогда же сложился основной костяк членов, которые затем передали эстафету своим детям и внукам. Остальных принимали в клуб, учитывая внешний вид, происхождение и способность оставлять крупные суммы за игорными столами.

Клуб принадлежал Рэнсому Фейруэзеру, старшему сыну Маркуса. Сейчас он находился у себя в кабинете с видом на уличный перекресток. Мэтью толкнул черную дверь и вошел в сумрачное, прохладное пространство бара. Здесь пахло бурбоном и феромонами – самым знакомым сочетанием запахов в этом городе. Каблуки его ботинок слегка царапнули клетчатый мраморный пол.

Было четыре часа. В клубе – только Рэнсом и персонал.

– Мистер Клермон?

Можно было подумать, что вампир за барной стойкой увидел призрака. Он шагнул к кассовому аппарату. Один взгляд Мэтью пригвоздил его к месту.

– Я пришел к Рэнсому, – сказал Мэтью, направляясь к лестнице.

Его никто не остановил.

Дверь кабинета Рэнсома была закрыта. Мэтью открыл ее, не постучавшись.

Хозяин кабинета сидел спиной к двери, положив ноги на подоконник. На Рэнсоме был черный костюм, а цвет волос совпадал с цветом стула красного дерева, на котором он сидел.

– Надо же, дед забрел, – произнес Рэнсом, растягивая слова и словно погружая их в невидимую патоку.

Он не повернулся, а его бледные пальцы перебирали старую костяшку домино из черного дерева, инкрустированную кружочками слоновой кости.

– Что привело тебя на Роял-стрит?

– Я так понимаю, ты хочешь свести со мной счеты, – сказал Мэтью, садясь напротив, с другого конца массивного письменного стола.

Рэнсом медленно повернулся. Его спокойное лицо было не лишено обаяния. Вот только глаза никак не вязались с этим лицом. Они напоминали осколки холодного зеленого стекла. Затем тяжелые веки Рэнсома опустились, скрыв жесткость глаз и придав лицу выражение чувственной дремы. Но Мэтью знал: это не более чем фасад.