Я гуляла с Ребеккой по коридору третьего этажа. Она громко возмущалась насильственному изъятию из уютной колыбели, окутанной приятным теплом от камина.

– Все члены семьи де Клермон становятся рыцарями как можно раньше, – ответил Мэтью, прогуливающий Филиппа. – Такова традиция.

– Пусть так, но большинство новых де Клермонов – взрослые мужчины и женщины! Значит, нам для этого придется ехать в Сет-Тур?

Соображала я с трудом. Как Мэтью и обещал, ночью заботу о детях он брал на себя, но из-за их кормления я спала урывками, просыпаясь через каждые несколько часов.

– Либо туда, либо в Иерусалим, – ответил Мэтью, продолжая наш разговор.

– Только не в Иерусалим. Ехать туда в декабре? Ты никак тронулся умом? – Изабо, словно призрак, умела появляться бесшумно. – Там сейчас от паломников не протолкнуться. И потом, близнецов нужно крестить дома, в церкви, которую строил их отец, а не в Лондоне. Обе церемонии можно провести в один день.

– В данный момент, Maman, наш дом здесь, – угрюмо ответил матери Мэтью. Он все больше уставал от постоянного вмешательства бабушек. – Если понадобится, Эндрю готов окрестить их здесь.

Филипп, с первых дней обнаруживший чрезвычайную восприимчивость к быстрой смене отцовского настроения, тоже нахмурил личико и взмахнул ручонкой, словно требуя меч, чтобы вместе с отцом побеждать врагов.

– Тогда едем в Сет-Тур, – сказала я.

Пусть Эндрю Хаббард и перестал быть для меня вечной занозой в боку, я не горела желанием отдавать ему роль духовного наставника наших детей.

– Ну, если ты так решила… – пожал плечами Мэтью.

– Ты пригласишь Болдуина?

Я знала, что Мэтью сообщил Болдуину о рождении близнецов. Тот прислал мне роскошный букет цветов и зубные кольца для Ребекки и Филиппа, сделанные из серебра и кости. Зубные кольца были весьма распространенным подарком новорожденным, однако в данном случае Болдуин с достаточной прямотой напомнил о вампирской крови в жилах малышей.

– Возможно, приглашу. Но не будем беспокоиться об этом сейчас. Слушай, почему бы тебе не прогуляться с Сарой и Изабо? Вышла бы из дому, ноги бы размяла. Если орава проголодается, у нас полным-полно сцеженного молока.

Я согласилась с предложением Мэтью, хотя меня не оставляло тревожное чувство, что меня и малышей помещают на громадную шахматную доску де Клермонов и делают это игроки, привыкшие веками разыгрывать свои партии.

В последующие дни – теперь мы вплотную готовились к отъезду во Францию – тревожное чувство лишь усиливалось. Обилие разговоров вполголоса отнюдь не способствовало моему душевному покою. Но мои руки были постоянно заняты близнецами, и времени на раздумья о семейной политике попросту не оставалось.