– Изабо, ты что-то поняла? – спросила я.

– Песня была ключом. Мэтью знал, что мы смотрим, – сказала Изабо.

– Бабушка, что это? – спросил Маркус, вглядываясь в экран. – Это номера?

– Один номер. Номер Филиппа.

Изабо показала на самый последний в цепи номеров.

– Его номер? – переспросила Сара.

– Номер ему присвоили в Аушвице-Биркенау. Филипп пытался освободить Равенсбрюк, но попал к нацистам в плен и был отправлен в концлагерь, – пояснила Изабо.

Названия из кошмарных снов. Места, которые всегда будут синонимами человеческой дикости.

– Нацисты вытатуировали номер на его коже. Обычным узникам это делали один раз. Но Филиппа они покрыли почти целиком. – От ярости голос Изабо звенел как набат. – Так они узнали, что он не похож на остальных заключенных.

– О чем ты говоришь? – Я не верила своим ушам, однако…

– Филиппа пытали не нацисты. Бенжамен, – сказала Изабо.

Передо мной мелькнуло лицо Филиппа. Пустая глазница, откуда Бенжамен вырвал ему глаз. Чудовищные шрамы на лице. Я вспомнила сбивчивый почерк его письма ко мне. Изуродованная рука не могла с прежней легкостью удерживать ручку.

И чудовище, семьдесят лет назад издевавшееся над Филиппом, сейчас захватило в плен моего мужа.

– Прочь с дороги!

Болдуин встал у меня на пути, не пропуская к двери. Я попыталась его оттолкнуть, но он держал крепко.

– Диана, ты никак хочешь угодить в ту же западню, что и Мэтью? Бенжамен этого и добивается.

– Я поеду в Аушвиц. Мэтью не должен умереть там, где до него погибли тысячи, – сказала я, извиваясь в руках Болдуина.

– Мэтью не в Аушвице. Филипп пробыл там недолго. Затем его отправили в Майданек. Это в окрестностях Люблина. Там мы отца и нашли. В поисках выживших я обыскал весь лагерь. Могу тебе сказать: комнаты, похожей на эту, я не видел.

– Должна уточнить. Перед Майданеком Филипп побывал еще в одном лагере. В том, где заправлял Бенжамен. Это он истязал Филиппа. Я уверена, – убежденно сказала Изабо.

– Но как Бенжамен мог командовать лагерем?