— Адам, я не знаю что делать. Она не подпускает меня к себе, не слышит, что я говорю, а когда я пытаюсь приблизиться — сразу этой кочергой размахивает! Она меня этой дурацкой кочергой чуть не прибила! Я даже не представляю, как к ней подступиться. Попробуй ты, может, у тебя получится.

Я посмотрел на Ольгу — она так и продолжала сидеть нагая на холодном продуваемом полу с закрытыми глазами и каким-то отрешенным выражением на бледном заплаканном лице. Кочергу она по-прежнему держала прямо перед собой. Мне было невыносимо больно видеть ее такой. Жалость и чувство вины железными тисками сдавили мне сердце: я не смог ее защитить. Какой же я дурак! Я должен был прислушаться к себе и приехать раньше!! От собственного бессилия и безысходности мне хотелось орать матом на всю округу и крушить, все что под руку подвернется. Но я понимал, что криком делу не поможешь и, подойдя поближе, склонился над девушкой и тихо спросил:

— Оль, ты как? Пожалуйста, посмотри на меня. И дай-ка мне сюда эту штуку — я потянулся к кочерге, но едва успел уклониться и отдернуть руку, потому что металлический прут вдруг просвистел в сантиметре от моего носа.

— Не подходи. А то пожалеешь — сказала подруга каким-то механическим голосом и снова превратилась в статую.

— Ты что?! Это же я, Адам! Открой глаза! — возмущенно выкрикнул я. Ноль реакции.

— Вот то же самое она и мне сказала, когда чуть не пристукнула этой кочергой — пожаловалась сзади Маринэ — Почему она нас не узнает?

— Не знаю — растерянно пробормотал я и помотал головой — Так. Ладно. Сейчас я что-нибудь придумаю.

Я еще раз оглядел комнату в надежде, что меня осенит какое-то решение. Тут мой взгляд упал на окно: сквозь него было видно, как на лужайке Шагировых гуляют наши лошади, которых мы в спешке бросили у входа в дом. В этот момент Али-Абай, видно, почувствовав мой взгляд, поднял голову и вопросительно посмотрел на меня. И я вдруг подумал: раз Оля не слышит обычную человеческую речь, то может, стоит поговорить с ней телепатически? Не теряя времени, я присел перед девушкой на корточки и, постаравшись передать ей всю свою любовь, сочувствие и внимание, послал ей образ самого себя с одной лишь фразой: «Я здесь!». Почти в ту же секунду девушка открыла глаза и наши взгляды встретились. В потемневших как штормовое море синих глазах до сих пор плескались дикий ужас и страдание, от которых в моей душе все перевернулось. Потом она меня узнала, и ужас мгновенно сменился огромным облегчением. Раздался звон упавшей кочерги, выскользнувшей из Олиных ослабевших пальцев, а сама девушка подскочила с пола и бросилась мне на шею: