— Нет, — в свете новых вводных разговор продолжать не хочется, — не знаю.

— Да, была. Это потом хранилище превратили в тюрьму для одаренных, а раньше это была богатейшая обитель знаний. И у здания есть своя особенность. Вы ничего не чувствуете, Мейделин?

Я озираюсь — стены как стены, только очень древние. И лишь потом до меня доходит…

— Эмоции. Здесь нет эмоций.

Ожидание на лице Вальтца сменяется одобрением:

— Верно, мисс Локуэл. Все эмоции сейчас внизу, в темницах. Поверьте, любой из промышляющих таким ремеслом отдал бы все, чтобы занять мое место.

— Но тем не менее, не занял. Чего вы хотите добиться, мистер Лавджой? Взорвать кардинала вместе с толпой невинных людей?

— Именно! — в глазах мужчины на мгновение сверкает торжество, смешанное с какой-то затаенной болью, — меня слишком долго искали, Мейделин. Пришло время уходить на покой. А финальный аккорд должен быть ярким.

Я хочу ответить, что так нельзя, что не должны страдать невинные люди, но меня вместо этого разбирает нервный смех. И я не могу ему противиться — смеюсь, как в последний раз. Мой голос отражается от стен и гаснет в мраке потолка. Но я смеюсь — смеюсь, потому что не могу остановиться. Смеюсь, потому что это единственный выход.

— У вас не получится, — наконец исторгаю, вытирая глаза, — вас все равно найдут и тогда…

— Думаете? — перебивает меня он и тут же, не дождавшись ответа, продолжает, — нет, мисс Локуэл. Если я все сделаю правильно, обо мне забудут. И останусь я на обочине жизни в каком-то спокойном, умудренном жизнью городке. Может быть, даже здесь.

— Вам не дадут жизни, — я все равно пытаюсь бороться.

Эмоций нет — даже внутри плещется серая пустота напополам с безысходностью. Я уже даже не задаюсь вопросом, где же Максвелл — полученная информация погрузила меня в какое-то подобие транса. Я лишь слежу за плавными передвижениями Лавджоя, констатируя, что инквизитор не торопиться. Будто знает что-то, недоступное мне.

— Как вы это делаете?

Я не сразу осознаю, что прозвучавший голос принадлежит мне. Лишь после того, как ловлю удивленный взгляд Вальтца, понимаю, что все-таки нарушила тишину хранилища. Но отреагировать не успеваю — инквизитор поднимает руку и, повинуясь его указующему жесту, я смотрю наверх.

Крошечные зеленые искорки проступают из темноты потолка почти сразу. Они едва заметные, но берут числом — и на миг мне кажется, что я стою под звездным небом. Искры вспыхивают одна за другой, собираясь в причудливые узоры и двигаясь в хаотичном порядке. Не сдержавшись, я ошеломленно выдыхаю, во все глаза глядя на незнакомое мне заклинание.