— Он и экспериментировал, — я тут же вспоминаю слова Лавджоя в старом хранилище, — подбирал мощность для своего “Иерихона”.

— Так или иначе, это было лишним. Своим поведением он подложил свинью всей организации, которая оказалась на грани разоблачения. Поэтому они приняли единственное возможное решение из всех — затаиться. Легли на дно и воцарилась тишина.

— Обманчивое ощущение, — я ежусь, будто от холодного ветра.

— Ты права. Но, признаюсь, им почти удалось достичь своей цели.

— Ты о чем?

— Три года от них не было ни слуху, ни душу. Ни малейшей зацепки. Расследование встало и мне все чаще предлагали — вначале мельком, а затем все настойчивее — сдать дело в архив. Но было одно “но”…

Я все-таки поворачиваюсь к нему. Риндан не смотрит на меня — его взгляд направлен в стену.

— На тот момент я смог установить тот факт, что Алвис был рядом с местами взрывов в нужное время. У меня были подозрения, но доказательств — никаких. Я сделал единственное, что мог — установил за ним наблюдение.

— И если бы дело оказалось в архиве, наблюдение бы сняли, — киваю.

— И я бы лишился последней ниточки, — подхватывает Максвелл, — я не мог так рисковать, Мейделин.

— И ты решился на провокацию?

— Именно. Правда, я не знал, кого промоцирую на самом деле.

Мужчина замолкает. У меня тоже нет желания что-то говорить — и я просто поглаживаю сухую ладонь.

— Идея пригласить кардинала принадлежала Вальтцу.

Мужской голос неожиданно резко звучит в тишине комнаты и я вздрагиваю, уставившись на инквизитора. Но тот лишь грустно улыбается.

— Ты представляешь, что было бы, если бы я действительно его вызвал?

— А почему ты его не пригласил?

— Не люблю лишних телодвижений, — и Максвелл как-то нервно дергает уголком рта, — подумал: и так много всего сделано, только этого еще не хватало. И создал видимость — благо, у меня были нужные знакомые.

— Вроде художника-карикатуриста? — фыркаю.

— Да, — и Риндан наконец-то коротко улыбается, — ну а дальше…