— Допросил? — мне стоит диких усилий сдержаться и не продемонстрировать свою осведомленность.

Но это не прокатывает.

— Да. Три раза подряд.

Говоря это, он не сводит с меня глаз и, понимая, что все тайное стало явным, я краснею, как рак. Кажется, отчет друга Ирмиса стал достоянием общественности. Ох и неудобно получилось…

— Кто тебе передал информацию обо мне? — мягко интересуется Максвелл, а его пальцы касаются моего подбородка и вынуждают посмотреть на него, — Джо? Ирмис? Вальтц? Кто?

— Я не скажу, — и, выпутавшись из крепкой хватки, я отползаю к стенке, — Риндан, ну что мне было делать? Ты ничего не рассказывал, а мне нужна была информация. Ну и копала… как могла.

Максвелл некоторое время смотрит на меня и, кажется, я вижу в его глазах отблеск восхищения.

— Потрясающие информаторы! — наконец выдает он, — подняли с такого дна, что даже я не догадывался о том, что эти документы ещё существуют!

— Значит, ты копался в моих бумагах, — решаю идти в ответную атаку я, — а мне, выходит, нельзя?

Кажется, я говорю лишнее, потому что уже в следующий момент слышу хриплый смех. Максвелл смеется — но даже сейчас я слышу легкую нотку грусти в его голосе.

— Мейделин, радость моя, — шепчет он, — мне даже в бумагах копаться не нужно — все написано у тебя на лице.

В ответ я хмурюсь, грозно фыркаю и набрасываю на ноги одеяло.

— Что там с Лавинией?

— Ничего. Сейчас ей займется королевская комиссия дознания и, если у них все получится, у нее мизерные шансы отвертеться.

— А дети? — решаю все-таки уточнить я.

— Домашний арест в любом случае никто не отменял, — поджимает губы Риндан, — но роль Лавинии на этом закончена не была, — добавляет он несколько мгновений спустя, — именно она обеспечивала Лавджою алиби во время других диверсий. А вот прикрывал Вальтца другой человек.

— Алвис.

— Бедняга Элинор не знал, что был всего лишь разменной монетах в играх Вальтца. На тот момент его вес в организации был ощутим — он получил право голоса, а благодаря своим знаниям — безграничный кредит доверия. И, я думаю, они в итоге достали бы кардинала, если бы не неверность Лавинии. После нашего с ней громкого диалога и воцарившейся вокруг него шумихи Лавджой словно с цепи сорвался — я думаю, у него просто не выдержали нервы. И он вышел из под контроля.

Вопрос задать я не успеваю — ответ на него приходит сам собой.

— По какой-то причине Вальтц решил действовать по собственной инициативе. Cледующие три взрыва можно назвать его чудовищной импровизацией. Он будто бы экспериментировал, модернизируя заклинание, которое использовал.