— В смысле, что они не столько человечинку жрали, сколько этой местной энергией питались. Вот и тяжко им теперь, бедным…

Вобщем, стоя сейчас на пороге Сарая, мы ощущали себя практически в полной безопасности. Остатки рассудка сохранили, наверное, только продвинутые Уроды, типа Бороды, но их было мало, так что шансы встретить их по пути были невелики. Да и идти нам совсем недалеко.

Лодочная станция за пивзавдом. Именно туда мы хотели добраться и найти какое-нибудь плавсредство, чтобы плыть на нем по Реке. Есть ли там еще лодки, смогут ли они плыть в этой странной жидкости, а если смогут, то как драться со змеей, живущей в глубине? Мы не знали. Как не знали и то, что мы будем делать, доплыв до стены. Прорубать топором окно в Европу? Или нас течением вынесет? Вопросов много. Ответов нет. Их можно получить только непосредственно в процессе.

Дошли до пивзавода, свернули направо, шагая вдоль потока, бьющего из нашего склона и впадающего в Реку прямо перед нами. Не дошли до берега метров десять. Остановились. Из-за клубов зловонного пара, поднимающегося в месте слияния двух жидкостей, лодочную станцию почти не было видно. Пришлось смотреть не глазами. Кирпичная стена завода, неширокая полоса асфальта и песка между ней и урезом странной воды, а дальше — деревянные сходни, пешеходные мостки, причальные палы с пауками и катера. Разные. И большие, и маленькие. Но только пластиковые, ни одной железяки. Скорее всего, металл растворяется в едкой субстанции, которая здесь вместо воды.

Ширина потока, отделяющего нас от причала — десять метров. Разбежались, прыгнули. Можно было и пятнадцать пролететь, а может и двадцать. Мы теперь — олимпийцы. Вернемся домой — все мировые рекорды побьем, по всем видам спорта. Кроме шахмат, конечно. И керлинга…

Дошли до мостков, остановились.

— Выбирай. — сказала Настя. — Я про лодки совсем ничего не знаю…

Я внимательно осмотрелся. Катера вроде целые, потемнели ниже ватерлинии, там, где пластиковый корпус соприкасался с похожей на сопли жидкостью, но ни коррозии, ни, тем более, пробоин не видно. Только навесные моторы растворились, остались лишь крышки с названиями и количеством лошадиных сил и остальные неметаллические потроха. Осторожно прошелся по мосткам. Вгляделся в воду. Глубина здесь должна быть — метра полтора-два, но дна не видно. Может и дна нет теперь? Подумал, отодрал самую длинную деревянную доску настила, сунул в жижу полностью, почти задев поверхность рукой. Ничего не нащупал. Доска пропадала из виду сантиметрах в тридцати от поверхности. Субстанция практически непрозрачна. Отпустил свой импровизированный щуп, и он довольно быстро поплыл вдоль берега, подчиняясь течению. Я подумал еще, снял перчатку и, на долю секунды опередив предостерегающий крик Насти, сунул в жидкость ладонь. Теплая, плотная и жжется. Терпимо, но неприятно. Вытащил руку. Кожа покраснела и горела, как после крапивы. Нет, плавать в этой водичке нельзя. Максимум — пару минут. Потом облезешь до костей…