Когда впереди забрезжил неяркий свет Абалинской, я посмотрел на часы. Путь от порога клиники эстетической медицины, целый месяц бывшей для нас уютным домом, до конца линии метро занял чуть больше двенадцати часов. Могло быть и хуже. На поверхности сейчас должна уже быть ночь.

Мы устроились перекусить прямо на шпалах, гадая — вылезать сейчас или ждать утра. Сошлись во мнении, что очень высок процент того, что на выходе нас ожидает целая делегация встречающих. Рассерженный предводитель Аннунаков, который ускакал от наших пуль на станции Безымянного Солдата, наверняка привел шоблу своих горбатых товарищей и стянул со всех близлежащих районов сотни зверей. У меня в голове даже сама собой нарисовалась картинка: мы поднимаемся по ступеням, выходим на улицу через тяжелые стеклянные двери, а перед нами полукругом стоит десяток-другой высоких серых фигур, перед каждой из которых переливается волшебный полупрозрачный пульт; далее — зубастая и когтистая стена, состоящая из бесчисленных Уродов, Косяков и прочих Волосатых, а завершают композицию огромные булыжники летательных аппаратов, зависших в небе, как вертолетное звено перед атакой. Транспаранты, воздушные шары и букеты цветов в видении не присутствовали. Встреча обещала быть торжественной, но далеко не праздничной.

Поэтому, посовещавшись, мы с Настей решили, что время суток в данный момент фактор не особо важный. Решено было не ждать утра, а выходить прямо сейчас. От подземелий уже конкретно тошнило, а драться придется в любом случае, не сейчас, так через несколько часов. Не оставаться же здесь жить? Мандраж, конечно, был сильный. Спрятались в метро… Только оттянули свой конец, так сказать… Но прорываться надо. В любом случае.

Продышались, размялись, проверили оружие и экипировку, двинули наверх. Осторожно, но уверенно.

Первым сюрпризом стал тот факт, что на поверхности было светло. Поднявшись со станции в широкий коридор, в плане представляющий собой квадрат, в углах которого были лестницы выходов на четыре стороны широкого перекрестка Старо-садовой и Овсеенко, мы увидели дневной свет, льющийся из ближайшего к нам выхода. Я с удивлением посмотрел на часы. Вроде идут… Что за фокусы?

Вторым сюрпризом оказалось отсутствие радостной толпы встречающих. Перекресток был пуст. Ни кадавров, ни Аннунахеров, ни их огромных летающих камней. Мы с Настей ошарашенно застыли в дверях и, оглядевшись вокруг, обнаружили третий сюрприз. Город изменился. Его бросили. Или выключили…

Вместо низкой серой хмари и облаков высоко-высоко над нами переливалась дымчатым узором твердая плоская светящаяся поверхность, уходящая на Север, Восток и Юг, насколько хватало глаз. На Западе, метрах в восьмистах от нас лениво текла Река. Станция метрополитена располагалось на склоне берега, намного выше уреза воды, поэтому речная панорама была достаточно обширной. Туман, вечно скрывавший противоположный берег, исчез, явив нам отсутствие этого самого берега. Река оказалась намного шире, чем я помнил, а примерно там, где должны были возвышаться пологие горы, обозначавшие границу заповедника, вертикально стояла огромная стена. Тоже дымчатая, образующая идеально прямой угол с небесной плитой. Грандиозное и совершенно сюрреалистичное зрелище.