И никто не считал происходящее странным!

Саиль наблюдала за превращениями бывших сограждан, тщетно пытаясь осознать, выразить словами божественное откровение, сошедшее на палубу корабля, на котором плыли из прошлого в будущее люди, маги и духи. Сердце не решалось биться, боясь одним ударом порвать золотую нить, соединившую две бесконечности. Как и кара, благословение господне ложилось сразу и на всех.

Хотя, на взгляд Саиль, оставалась в деле некоторая шероховатость:

— А предки не обидятся, что в Ингернике потомкам придется жить не по их заветам?

Лючиано легкомысленно пожал плечами:

— С чего бы вдруг? Мы вовсе не обязаны во всем уподобляться умершим. Само наше существование — награда для них и обещание бессмертия, ведь в нас течет их кровь!

Сказал и пошел разучивать с детьми песню про веселых мышек. А один из колдунов бочком подобрался к Саиль с предложением наделать шашлыков из ослятины. Девочка с возмущением отвергла подобное кощунство! Мымра — кормилица Пепе, практически — член семьи, а предкам можно пожертвовать немного молока и кисточку с хвоста (очень красивую).

В общем, великая жертва была принесена и принята, так что даже неизбежное похмелье воспринималось страдальцами с удовлетворением. Саиль мысленно вывела на последней странице великой саги виньетку «конец» и, с любопытством, заглянула за обложку (ее всегда хотелось узнать, как на самом деле выглядит сакраментальное «долго и счастливо»).

За скобками истории всех выживших ждало столкновение с ингернийской бюрократией, которой никакие духи не указ. Чиновникам хотели справку об отсутствии патогенных эманаций, хорошо еще — не для каждого пассажира по отдельности. Фрегат два дня стоял на рейде какого-то безымянного острова, ожидая, когда маги и целители вынесут свой вердикт, а потом оформят его в трех экземплярах (с подписью лиц, находящихся в пределах суточной досягаемости). Естественно, что за это время беженцы успели отойти от потрясения и задались, наконец, вопросом, туда ли они плывут. Внимание общества обратилось на более успешных сограждан.

Первым был взят в оборот мастер Ленке. На взгляд Саиль, алхимика перепутали с гадалкой: от бедняги требовали сказать, что было, что будет и как избежать всех бед. Бывший каторжанин выражался осторожно, в смысле: самому-то ему не могло быть хуже в любом случае. И тут же приводил в пример дочку пастыря, мол, уехала, вернулась навестить родных. До того момента надменные южане смотрели на Саиль свысока, а тут все разом знакомиться полезли! Са-ориотцы, что с них возьмешь. Девочка не стала брать на себя чужую заботу — позвала вахтенного офицера и перевела все вопросы ему. В конце концов, кому лучше знать ингернийские традиции, как не ингернийцу!