Терпеть не могу прощаться с людьми. За жизнь так и не научилась. Поэтому всегда стараюсь уйти молча.
* * *
Моя маленькая красная машинка ползла через столичные пробки. Милке хорошо, она с мигалкой гоняет на мужнином мерине*. Точнее, у них в семье два таких, с одинаковыми номерами. Стоят людишки в пробках, терпят. Милку в спа салон пропускают.
Я ехала на встречу благотворительного фонда «Новое поколение*". Сама председатель правления Милана Викторовна Филимонова лично напомнила мне о необходимости присутствовать:
— Прокинешь меня, сучка, придушу и обижусь. Я десять кило белужьей игры выписала. С кем мне беленькую кушать? С курами из министерства?
— Я за рулем, вообще–то, — попробовала отвертеться я.
— Так вылазь, — захохотала Милка. Для нее приезд в столицу из своей деревни уже был праздником.
На светских мероприятиях Госпожа Филимонова любила проявлять патриотизм в напитках и закусках. На сцене мы обе в струящихся платьях от Версаче, как две богини сошедшие с Олимпа благословляли и напутствовали молодые дарования. Главная богиня старалась дышать в сторону и изредка икала.
Потом пошли тосты за здоровье и за процветание. Я держалась, как могла, но нытье Милки и гербовая Смирновка в штофе со слезой* сделали свое дело. Первая стопка пошла колом, вторая соколом, третья мелкими пташками. А на четвертой я уже подпевала хору, глядя как Милка сбросив туфли отплясывает с молодым чубатым солистом.