Конезица покачала головой, поглядела на меня, а потом и на моих спутников.

– Ты еси зряч. Духов зриши, – протянула та, – И твои подможники тоже.

Я кивнул, бросив под ноги вторую стрелу и ожидая продолжения, а конезица неспешно приблизилась ко мне и притронулась к моей ране на животе. Она в раздумьи свела губы дудочкой и поглядела на кровь, окрасившую её тонкие пальцы.

– Не хочу вести тебя бо своему люду, до пока сама всё не узрю, посланец.

– А почему ты решила, я посланец? – с лёгкой усмешкой спросил я. – Я не назвался тебе раньше.

Конезица сперва нахмурилась, а потом улыбнулась.

– Сие не есть наш свет. Но ты не еси удивил себя, когда узреша меня в первы раз. Ты еси знал заведомо и ждаху нас. Ты еси ставил дозор. И ты еси людин, особливо учен. Я зретихо посланцев, коих встречаху моя мать. Они суть таки же. Не ликом, ни одёжей. Но речами и взорами. Дозволеши?

Я поморщился. Предложение было слишком длинным, и понять с наскока его получалось с трудом, но всё же смысл вполне вырисовывался: «Это не наш мир. Но ты не удивился, когда увидел меня в первый раз. Ты заведомо ждал наше появление. Ты оставил охрану. И ты ведёшь себя, как человек, специально наученный. Я видела послов, которых встречала моя мать, они такие же. Не лицом и одеждой, но речами и взглядом. Можно?»

Конезица притронулась к моей трости и снова озадаченно скривилась.

– Не есть колдунства бо твоею вещи.

– Не колдовские это вещи, – согласился я.

Мне становилось всё интереснее и интереснее общаться с этой особой. Она строила из себя многоопытную королеву, а сама была ещё ребёнком. Не скрою, некая голубая кровь в ней ощущалась.

Конезица повернулась и махнула рукой. Из чуждого леса вышли три фигуры. Два дюжих молодца в кольчугах и девушка в такой же одежде, что и сама Огнемила, разве что сарафан был не красным, а серым, да полушубок на плечах девушки из обычной овчины. Парни при этом вели под узды по две лошади, снаряженные для поездки. Все эти трое, явно бывшие приближёнными, поклонились и застыли за спиной своей госпожи в ожидании приказов.

– Мы только хоте́ти зрити, – произнесла княжна.

– А что мешает мне тебя убить или взять в плен? – усмехнулся я такой самоуверенности.

– Ты не сделаша этого по задне, и не буде делати потом. У тебя не есть подобны думы.

– Ладно, – ответил я, повернулся к своим и медленно отправился к товарищам, которые молча стояли и ждали.

Только Настя что-то шептала над раненым, разливая рубиновый свет из-под ладоней, которыми дотронулась до живота солдата.

Ольга держала в руках картечницу, которую наконец-то смогла достать. Никитин стоял возле исковерканного трактора и помогал стоять испуганной потеряшке, которая всё норовила сесть на землю, так как ноги совершенно отказывались держать девушку. Немногим лучше была Аннушка, обнимающая с красными от слёз глазами карабин, словно сестрица Алёнушка на берегу пруда в печали по братцу Иванушке. Штабс-капитан Баранов, который обычно был сосредоточенным и совал нос в каждое место, сейчас держал перед собой маузер и щёлкал предохранителем.