Я обрадовалась – и даже немного возгордилась, – увидев, как фабрикаторы и эфиреалы попивают чай вокруг одного самовара; как Федор спорит о чем-то с Павлом за завтраком; как младший брат Нади пытается разговорить взрослую и совершенно не заинтересованную Пажу. Но при этом я ощущала себя так, будто смотрю на все издалека.

С тех пор, как мы поссорились, я предприняла несколько попыток поговорить с Малом, но он всегда находил предлог, чтобы уйти. Если он был не на охоте, то играл в карты в Большом дворце или сидел в одной из таверн нижнего города со своими новыми друзьями. Я заметила, что парень стал больше пить. По утрам его глаза часто выглядели припухшими, а на лице значились синяки и порезы, словно он ввязался в драку. Но Мал оставался неизменно пунктуальным и непреклонно вежливым. Он придерживался своих обязанностей и молча стоял у двери или же сопровождал меня на почтительном расстоянии, пока я бродила по дворцовой территории.

Малый дворец стал обителью моего одиночества. Меня постоянно окружали люди, но казалось, что они меня совсем не видят, а только и делают, что что-то требуют. Я боялась проявлять сомнения или нерешительность и чувствовала себя так, будто истощаюсь до основания под вечным грузом ответственности и ожиданий.

Я ходила на собрания. Тренировалась с Боткином. Проводила долгие часы у озера, оттачивая мастерство разреза. Даже проглотила свою гордыню и снова попыталась навестить Багру, надеясь, что она хотя бы поможет развить мою силу. Но женщина не хотела меня видеть.

Всего этого было недостаточно. Корабль, который строил Николай, служил напоминанием, что все, что мы делаем, скорее всего, бесполезно. Где-то там Дарклинг собирал свою армию, и когда они явятся – ни один пистолет, бомба или солдат-гриш не сможет их остановить. Даже я. Если бой пройдет неудачно, мы спрячемся в купольном зале в ожидании подкрепления из Полизной. Двери укрепили сталью гришей, и фабрикаторы уже начали запечатывать трещины и дыры, чтобы не позволить ничегоям просочиться внутрь.

Я сомневалась, что до этого дойдет. Поиски жар-птицы зашли в тупик. Если тарелки Давида не заработают, когда Дарклинг наконец придет в Равку, у нас не останется иного выбора, кроме как эвакуироваться. Бежать сломя голову.

Использование силы больше не приносило мне утешения. Каждый раз, когда я призывала свет в мастерской субстанциалов или на берегу озера, то чувствовала пустоту на правом запястье, словно клеймо. При всем том, что я знала об усилителях и разрухе, которую они могут устроить, а также то, как они навеки могут меня изменить, голод по жар-птице оставался неутолимым.