Паломники наблюдали за рассветом, а я наблюдала за ними, не в силах оторвать взгляда от их надежд, их чаяний. Они ликовали, а когда над ними прорезались первые солнечные лучи, некоторые заплакали.
Гул увеличивался, то поднимаясь, то затихая, и превратился в вой, от которого волоски на моих руках встали дыбом. Словно поток, затапливающий берега; пчелиный рой, потревоженный в своем улье.
Я закрыла глаза, когда лучи заиграли на моей коже, молясь о том, чтобы почувствовать хоть что-то, что угодно.
Их руки потянулись к небу, голоса зазвучали рьяно, перерастая в выкрики, вопли. Старые и молодые, больные и немощные, здоровые и сильные. Все они незнакомцы.
Я осмотрелась. «
У меня заныли ноги, и вдруг я поняла, как сильно устала. Повернулась и начала проталкиваться через толпу к дворцовым воротам под рев восхвалений.
– Санкта! – кричали они. – Солнечная королева! Дочь Двух Столбов!
Дочь Двух Столбов. Я уже слышала это на пути в Ос Альту. Два Столба – названная в честь каких-то древних руин долина, приютившая крошечные поселения на южной границе. Мал тоже родился где-то неподалеку оттуда, но нам никогда не выпадала возможность вернуться. Да и в чем смысл? Любые наши родственники давно похоронены или сожжены.
Я снова оживила в памяти скудные воспоминания о жизни до Керамзина: о блюдце с нарезанной свеклой, моих пальцах, испачканных ее красным соком. О пыльной дороге, за которой я слежу с чьих-то широких плеч; о покачивании бычьих хвостов; о наших тенях на земле. Рука, указывающая на руины мельниц – два узких каменных пальца, обветренные до голых осей дождем и временем. Это все, что у меня осталось. Дальше – только Керамзин. Дальше – только Мал.