Тогда глава Дневного Дозора Москвы подошел к панорамному окну ложи, поднял руки к небу и воскликнул:

– Слушайте меня!

Его голос был наполнен такой мощью и мрачной энергетикой, что все, даже Бычара, замерли и подняли головы вверх, к ускользающей больной луне.

– Мои друзья и гости. Я собрал вас здесь; я приготовил для вас этот замечательный праздник. Выслушайте же мою волю: эта ночь, это шоу должны закончиться так, как предначертано. Юноша на сцене должен стать свободным от своей боли.

Восемьдесят тысяч человек погрузились в молчание. Гости в VIP-ложе перестали дышать, и никто не обратил внимания на Скифа, который отступал все дальше от приставленного к нему Гантрама.

– Нужен доброволец, друзья мои, – продолжал Завулон, – наш палач оказался малодушной тряпкой. Кто заменит его? Кто поможет юноше доказать свою любовь и упокоиться?

Скиф недоумевал, отчего предводитель Темных не даст команду кому-нибудь из своих профессиональных головорезов сделать то, что не сделал палач. Но скоро понял: Гесер этого так не оставил бы. Никто из Темных не может убить Бычару и обрушить пирамиду костяшек домино из последствий. Светлые в лучшем случае получат право на симметричные действия, что уже было бы для Темных катастрофой. В худшем – Инквизиция применила бы к Завулону личные санкции. Конечно, он мог отправить на сцену какого-нибудь завалящего кровососа, но зрители восприняли бы такое убийство только как продолжение страшноватого шоу. Человека на плахе должен был казнить только человек – обезглавить, как в жестокие времена средневековья. Добровольно и без магического внушения. Даже если не принимать во внимание неизбежные проблемы с Инквизицией и Гесером, смерть Бычары от рук Темных не принесла бы ни нужного эффекта, ни удовлетворения режиссеру этого мрачного спектакля.

– Один доброволец. Всего один! Все, что надо сделать, – простое движение рукой. Я даю слово: у добровольца не будет никаких проблем с законом. Он станет обеспеченным человеком до конца своих дней.

Голос Завулона обладал такой силой и мягкой убедительностью, что многие из зрителей заколебались. Но все они еще помнили слова палача, отказавшегося убивать. Поэтому восемьдесят тысяч мужчин и женщин молчали. Слышалось только дыхание, биение сердец да шорох многих переступающих на месте ног.

Хмель улетучивался.

Сложили в чехлы свои инструменты музыканты в оркестровой яме. Сняли маски вурдалаков и ведьм участники карнавального шествия. В приватных ложах смущенно одевались участники оргий. Никто не расходился – все хотели увидеть, когда и как будет опущен занавес.