Давьян недовольно рассматривал свой новый облик. И у этого были шрамы на лице; даже более заметные, чем у него. А он, если о чем и мечтал, так это поносить, наконец, лицо без отметин.

– Давьян? Ты где?

Его звал вернувшийся раньше времени Малшаш. Или это Давьян провалялся без памяти дольше, чем думал?

На секунду ему пришла мысль превратиться обратно, утаить, что он натворил. Но Давьян сразу понял, что не выйдет, да и слишком опасно это было бы. Ему, пожалуй, повезло, что он выжил в первый раз. Для возвращения собственного тела мальчику нужна была помощь Малшаша.

Он побрел по коридору в главный зал. Малшаш, стоя к нему спиной, раскладывал на столе еду.

– Я здесь, – сказал Давьян и поежился, услышав голос ниже и глуше своего.

Малшаш встревоженно обернулся. Давьян опомниться не успел, как примерз к месту, не в силах шевельнуться. Мальчик умоляюще взглянул на учителя.

– Это же я… – Он повесил голову. – Я сменил облик. Я… извини.

Молчание. Подняв глаза, Давьян встретил взгляд Малшаша, в котором вместо гнева было что-то похожее на ужас.

– Чей это облик? – заговорил наконец Малшаш. Голос у него подрагивал.

Давьян поморщился.

– Не знаю. Я представлял своего друга Вирра, а получилось вот это. Как будто бы смутно знакомое, но, по-моему, я никогда такого человека не видел.

Малшаш взволнованно сглотнул. Махнув рукой, он снова позволил Давьяну двигаться.

– Должен был видеть, – тихо сказал он. – Другого объяснения быть не может.

Наставник был… сам не свой. Не просто озабочен или изумлен. Он как будто побаивался Давьяна. Как если бы, ожидая увидеть мышь, встретил льва.

Мальчик пожал плечами. Даже если забыть о странности пребывания в чужой шкуре, это тело ему совершенно не нравилось. Оно все ныло, особенно пальцы, которыми нельзя было и шевельнуть, чтобы вся рука не отозвалась тупой болью.

– Я сделал глупость. И больно было. – Он поскреб в затылке. – Ты не поможешь мне превратиться обратно? Хорошо бы на этот раз без боли, – жалобно улыбнувшись, добавил Давьян.

Малшаш покачал головой.

– Если обошлось в одну сторону, в другую тебе стоит только представить свое лицо прежним. – Он вздохнул. – Что касается боли… Это, боюсь, неизбежно. При каждом изменении.

Давьян побледнел. Ему отчаянно не хотелось повторения.